— А если продолжить "гадание на кофейной гуще", то мысль о самоубийстве могла зародиться у нее еще в Пловдиве — может быть, вскоре после несчастья с матерью, а появление ненавистного папаши положило предел всем колебаниям. "Я сделаю это у него на глазах, пусть всю жизнь мучается!" Ты согласен? Дальше. Можем ли мы упрекнуть отца в том, что он не догадывался, какое страшное испытание уготовано ему? И да, и нет. Он все же мог задуматься над тем, почему Эмилия так резко переменила решение — то категорически не хотела ехать с ним на курорт, а то вдруг — "Давай, поехали". Вместо того чтобы удивиться и поискать причину этого поворота на сто восемьдесят градусов, наш Дишо, радостно потирая руки, стал собираться: миссия его в Пловдиве завершилась успешно, дочка на пути к тому, чтобы простить ему развод и второй брак, она в конце концов поймет, что он может быть ей полезен. Не надо забывать еще и того, что люди, работающие за границей, очень вырастают в собственных глазах и думают, что другие смотрят на них так же… Но вернемся к главному вопросу. А если все-таки допустить такой вариант. В душе ее глубоко затаилась боль, породившая мотивы, по которым она решила как бы исчезнуть и переродиться… Может такое быть? Я бы хотел, чтобы ты как первооткрыватель ответил мне, тем более что у меня уже язык заболел.
— Вы, вероятно, имеете в виду мнимое самоубийство, носящее демонстративный характер?
— Именно! Мы же знаем, что такое бывает не только в книгах, но и в жизни — вспомни прошлогодний случай на сахарной фабрике.
— Очень хорошо помню и уже думал об этом. Но у нас нет еще ни точных сведений, ни доказательств, касающихся жизни Эмилии. Тут есть ряд сложностей и противоречий… Конечно, даже совершенно здоровый, нормальный человек может совершить такое, если не видит другого способа разорвать петлю, которую жизнь затянула вокруг шеи. Но какие должны быть мотивы!
— А зачем тебе искать точные доказательства? В этой истории их быть не может. Представь себе, что начальство сейчас подслушивает наш разговор, — как ты думаешь, кем нас с тобой сочтут, а?
— Да, вы правы — химеры, сплошные химеры. Вот я вспоминаю семейный альбом. Я и без экспертизы установил, что фотографии папаши были изъяты или отрезаны гораздо раньше, чем Эмилия вынула свои. И понятно, почему она это сделала: "Мы не имеем и не хотим иметь ничего общего с этим изменником, он для нас просто не существует!" А свои зачем убрала? "Ухожу навсегда из альбома, потому что ухожу из этого мира, да так, чтобы и следа от меня не осталось. Я зачеркиваю прошлое и начинаю новую жизнь". Но какую? Для верующих загробный мир в сто раз прекраснее земного. Верила ли она? А если она просто чудачка? Тогда мы вполне можем принять за основу, что она мнимо посягнула на свою жизнь исключительно ради того, чтобы начать жизнь совершенно новую, почувствовать себя как бы вновь родившейся в свои восемнадцать лет. А что? На чудаках мир стоит!
— Слушай, друг, у тебя совсем ум за разум зашел! Напоминаю — любыми способами надо идти дальше и найти живую, иначе мы будем занимать телефон до второго пришествия. Отталкивайся от мертвой, она по крайней мере никуда не сбежит.
— Разумеется, надо идти дальше, раз уж взялся. Значит, снова пойду гулять по Пловдиву.
"Интересно, что думает обо мне Цыпленок? — размышлял Гео. — Притворщик! Хлебом его не корми, дай только театр устроить!" В общем, он прав. "Кончено, товарищ майор", а сам два часа рассказываю ему разные истории, просто дрожу от охотничьего азарта и его втягиваю в эту авантюру. Увы, если честно, есть у меня эта слабость, в крови она у меня. И зачем я только влез в это дело? Разве чуткий нюх уловит запах преступлений? Бог мой, да ничуть не бывало! Эмилия сама распрощалась с жизнью, а я наверняка выгляжу со стороны дураком, пытаюсь искать то, чего нет. Моя пассажирка здорово посмеялась бы, если бы каким-то образом узнала, что я подозреваю ее в двойном существовании…
Конечно, легче всего сказать себе: ты, Гео, и вправду обознался, мало ли людей, похожих друг на друга. А девушка метнулась в дом на Леонардо да Винчи совершенно случайно, просто убежала от твоих предполагаемых ухаживаний. И давай-ка ноги в руки, двигай снова в Созополь, покупай плавки, ставь на прикол свой старенький "Запорожец"…
А может, Цыпленок действительно прав, и я действительно влюбился? О, тогда с него станется, пойдет к моей жене — так, мол, и так, твой благоверный втрескался по уши, езжай в Пловдив и забирай его поскорее, пока не поздно. Он ведь у нас моралист, ему это ничего не стоит…