— Ну, ничего страшного, у меня записано.
Женщина открыла левый ящик стола, достала оттуда объемистую твердую папку и принялась развязывать тесемочки.
Сейчас все решится! Гео облокотился на деревянную перегородку, разделявшую комнату на две части. Кассирша внимательно осматривала каждую бумажку и откладывала ее в сторону.
— Вот она! Эмилия Нел-чи-но-ва. Ну, ведь помнила же!
Ни однин мускул не дрогнул на лице Гео.
— Я очень, очень вам признателен! А адрес тоже есть?
— Улица Братьев Миладиновых, 22.
— Спасибо, я запомню! А… а вы случайно не знаете, где она работает?
— Случайно знаю! — Кассирша снова расплылась в улыбке, на этот раз еще более иронии ной. — Фирменный магазин "Рила" на углу Витошки[6] и улицы Хана Аспаруха, девушка продает мужские костюмы.
— Вы серьезно? Да не может этого быть!
— Почему? Вы разочарованы? Вы ожидали чего-то более возвышенного? (Ох уж эта ирония!)
— Да. Особенно после того, как прочел ее стихи…
Самое интересное, что на этот раз Гео был вполне искренен.
Он остановил машину в пятидесяти метрах от магазина. Часы показывали без десяти десять. Так обычно и бывает: если человеку предстоит нечто важное, он обязательно посмотрит на часы, чтобы про себя отметить время свершения этого "важного". Но откуда такая уверенность, что именно здесь и сейчас он найдет ее? Продавщицы в таких магазинах обычно работают в две смены: с восьми до пятнадцати и с двенадцати до двадцати. А вдруг она во второй смене, вдруг вообще сведения у кассирши неточные? Но ответ был написан у него на счастливом лице: сегодня великий день, сегодня мне везет, сегодня, за что бы я ни взялся, все выйдет!
Шагах в двадцати он увидел приближающегося знакомого из Морского клуба. Вот где пригодился небольшой рост: капитан-лейтенант с высоты своих метра девяносто еще не успел заметить Гео, а тот уже быстро повернулся лицом к витрине, почти касаясь носом стекла, слегка сгорбился, руки в карманы брюк — ни дать ни взять провинциал, с вожделением рассматривающий витрину большого столичного магазина.
И тут он увидел ее… В бледно-розовом нейлоновом халатике с фирменным знаком на груди она спокойно стояла у стенда с белыми пиджаками, на голых загорелых руках поблескивали браслеты, и вся она — розовая с белым — была похожа на картину, нарисованную пастелью. Больше ничего не было видно — окно давно нуждалось в воде и мыльном порошке.
— Какая безвкусица! — услышал Гео рядом с собой чей-то барственный баритон. Обернулся и увидел высокого гражданина в очках, на его интеллигентном лице было написано презрение.
— Почему же? А мне нравится!
— Я говорю не о моделях, а об аксессуарах витрины. Вы только посмотрите, как они расписали краны и цепи! Рыбачьи сети, весла, ракушки, мидии, лампа, спасательный пояс — ничего не пропустили! А вот и капитанская фуражка, и тельняшка… Ну и вкус! Стыд и позор!
— Тут я почти согласен с вами. Но, товарищ, это всего-навсего приглашение зайти в магазин. А если даже ничего не купите, то хоть полюбуетесь на красивых девушек.
Гео бросил быстрый взгляд внутрь: белые пиджаки висели, но Эмилии возле них не было.
— Весь вопрос в том, что вы понимаете под словом "красота", — ехидно бросил незнакомец и двинулся к соседней витрине.
Гео медленно вошел в магазин. Ему хотелось по привычке сначала осмотреться и "изучить" обстановку. Но тут он снова увидел ее и понял, что это знак победы. Она не спеша подошла к вертящемуся стенду. Серебряные браслеты на ее руках сверкали в лучах света, иссиня-черные волосы блестели. Внимательно посмотрев несколько моделей, проплывавших перед ней, она уверенно сняла светлый костюм-тройку, аккуратно расправила какую-то невидимую складочку на пиджаке и с открытой приветливой улыбкой подала костюм стоящему рядом с ней покупателю:
— Примерьте этот. Уверяю, он вам пойдет! Ну вот, примерочная освободилась, пожалуйста, прошу вас. — Ласково взяв за локоть слегка ошарашенного покупателя, она повела его к темно-коричневой бархатной портьере, раздвинула ее и, оставив покупателя в примерочной, задвинула снова.
— Если понадобится, укоротим на два-три сантиметра брюки — и все будет прекрасно! проговорила она весело и громко — так, чтобы в примерочной было слышно, и снова подошла к стенду, где ее уже ждали другие покупатели, причем число их увеличивалось с каждой минутой.
Но, боже мой, разве это ее голос?! В быстрой словесной перестрелке тогда, в "Запорожце", когда он спросил, почему она остановила именно его, а не какой-нибудь экстравагантный лимузин, и она сказала про кузнечика и бабочку, голос ее, несмотря на сарказм, звучал — он может поклясться в этом! — холодно и сухо, нервно и резко, как будто ей хотелось заплакать, закричать: "Оставьте, оставьте вы все меня в покое!" А когда он пригласил ее вместе пообедать, она как ножом отрезала: "Я не голодна!" Он слишком хорошо запомнил все это! А теперь какой тембр, боже, какой тембр! Какая мелодичность, какая сила и мягкость! Она вполне могла бы стать джазовой певицей, или нет, лучше народной.