Виночерпий рассерженно пригнулся к выскочившей из его рук на коврик рюмки, а ласковый расхохотался и явно зажженный девчонкой, порывисто двинулся к ней и, подняв на воздух, отнес ее на диван не совсем уверенными шагами.
Муська на мгновение от неожиданности притихла. И тут кто-то сильно раз, другой, дернул дверь. Дверь держалась на крючке.
Муська и мужчина на диване обернулись. Дверь снова задрожала и несколько раз подряд дернулась. Кто-то рвался в комнату.
— Чего там? — спросил сердито благородный. — Тут занято.
— Отпустите девочку, — раздался голос. — Отворите. — И дверь снова несколько раз дернулась.
Благородный, встав с колен, подошел к запертой двери и навалившись на нее всем телом, пытался запереть ее дополнительно на задвижку. Но язычок задвижки не попадал в петлю.
Муська теперь стояла коленками на диване, вся как кошка, настороженная, но отнюдь не выражая желания бежать. Она даже чуть прижалась к сидевшему мужчине и вовсе не как к врагу, а скорее как к защитнику. Ее лицо выражало острое любопытство.
— Отдайте девочку. — раздалось вторично за дверью.
Голос был четкий и взволнованно-требовательный.
Мужчины переглянулись.
Кое-где уже отворялись двери номерков. Слышались восклицания:
— Кто скандалит?
— Надо официанта вызвать.
— Тут не официант, тут врач нужен. Не видите, что ли?
Скандал в «Кафе» дело обычное и для завсегдатаев не новость. Но на этот раз завсегдатаи и даже гости из кабинетов были явно заинтересованы чем-то для них неожиданным, так как говор и шум нарастали. Что за странность! Перед дверью спиной к зрителям стоял человек-в-белом и требовал вернуть ему девочку. Они не видели его лица, но весь образ человека и голос вызывал удивление и тревожные вопросы.
Удачливый мужчина привстал с дивана и, оставив Муську, тоже шагнул к двери.
— Отвори. — сказал он, нахмурившись, и нажал кнопку электрического звонка, сигнализируя официанту.
И в то самое мгновение, когда первый из мужчин вынимал крючок из петли, дверь сама распахнулась от резкого рывка и перед двумя завсегдатаями и стоящей коленками на диване Муськой предстал неведомый им человек в белом балахоне. Такого никто не ожидал. Гости, столпившиеся у порога своих кабинетиков и номерков, в одиночку и группами, поспешно подходили к отворенной двери. Толпа нарастала.
Исус, заметив Муську, вошел в комнату. Но Муська при виде невиданного дяди в белом халате, ловко спрыгнула на пол и, обежав кресло, спряталась за спины мужчин, высунув из-за их спин голову. Она не приняла вошедшего ни за санитара, ни за повара, ни за кондитера. Те тоже в белом, но они были совсем другими — не чудными. А этот для глаз и мысли Муськи был чудным.
Уже из зала «Кафе» к центру события бежали гости растревоженного мира призраков и официанты. Все столпились у двери номерка, еще не понимая в чем дело: кто тут такие и кто на кого, — когда для всех ушей так четко прозвучал голос Исуса, обращенный к девочке:
— Пойдем со мной.
Муська метнулась в сторону, в надежде выскользнуть из комнаты, чтобы уйти от чудного монаха или кто его знает кого, но дверь была забаррикадирована телами людей, и она не успела. Невольно девочка обернулась лицом к Исусу, зная, что где нельзя бежать, там надо нападать, — и все же, не напала. Исус, пристально смотря ей в лицо, в самые ее широко распахнутые глаза, и подойдя к ней вплотную, взял ее за руку:
— Пойдем, Мария, — сказал он.
Имя «Мария» ее удивило и понравилось ей, — даже польстило. На мгновение она от гордости даже задрала нос. Но странный облик и наряд человека-в-белом Муська принять не могла. Он показался ей опасным, и выдернув руку из руки Исуса, она ухватилась за рукав ласкового дяди и огрызнулась:
— Чего тебе до меня?
— Уйди от них, — сказал Исус. — Иди со мной. И снова протянул к ней руку, чтобы увести девочку от беды.
— С тобою? — подозрительно переспросила Муська, окидывая глазами Исуса с ног до головы. — Ишь ты! С ним идти. Они богатые, они мне на билет в кино дадут. А ты — белохалатник.
И уже вовсе вызывающе посмотрела на Исуса:
— Идем. — еще раз повторил странный человек-в-белом. — Я не покину тебя.
— Не надо мне тебя, — отрезала Муська и с презрительной гримаской, оглядывая его рваную туфлю на странной подошве, бросила:
— Ишь, какой! За дарма хочет! Босота!
И вдруг выражение ее лица изменилось, и разжав ладонь другой руки, в которой совсем размяк огрызок шоколадки, неожиданно протянула его царственным жестом Исусу: