Но делать нечего — они тоже не могут стоять в пробке несколько часов, у них есть работа
— Войцех, ты и Вацлав остаетесь здесь — решил пан старший инспектор — около машин. На всякий случай в багажниках есть ружья, но не злоупотребляйте. Если будет возможность — отгоните машины на обочину. Остальные — за мной!
Рокош и впрямь был знатный — дорогу уже перекрыли. Человек двести, с плакатами, с транспарантами — "Вбийцы!" "Ироды!" "Прочь!" — перекрыли набережную, проходимость которой для машин имела для центра Варшавы стратегическое значение… и похоже не они одни. Небольшой отряд полиции пытался как-то сдерживать митингующих, но по глазам пан Гмежек видел, что большинство полицейских ничего не будет делать, превратись рокош в погром или в бунт, а некоторые — не прочь и сами присоединиться к митингующим. Несколько метров и жидкая цепочка полицейских отделяли их от не менее жидкой, но вооруженной, в касках и щитах — видимо, в здании штаба округа специально для таких случаев хранили — цепочки казаков из охранной роты. В отличие от полициянтов, которые (за исключением жандармерии и некоторых частей дорожной стражи) не имели права носить автоматическое оружие, обходясь крупнокалиберными полуавтоматическими дробовиками — у каждого из казаков на боку висел короткий, курносый АКС-74У.
Пан Гмежек привычно прикрывшись руками, врубился в толпу, следом, сдвинув ряды шли еще четверо полицейских, их пинали, толкали, толпа улюлюкала — но ничего серьезного не предпринимали, нападение на полицейского это повод применить оружие. Пан Гмежек не раз видел подобные рокоши, в отличие от больших мятежей они случались часто, и по поводам, которые в Центральной России не сочли бы даже заслуживающими внимания. Там даже из-за футбола не принято было бесчинствовать на улицах, все знали, что полиции на футбол наплевать, и дубинкой по хребту с пятнадцатью сутками арестного дома (и тяжелой работой) не обделят никого — а тут… последний раз такое случилось из-за какой-то передачи, когда толпа моментально собравшихся молодчиков, в основном студентов университета — пошли на штурм радиотелецентра Варшавы, а когда охрана угостила их дубинками и резиновой картечью — начался рокош. Здесь в принципе было то же самое — но что-то подсказывало пану Гмежеку, что в этот раз добром не кончится.
Протолкавшись через толпу — пиджак можно было выбрасывать в ветошь — пан Гмежек предъявил полицейскому, командующему кордоном свое служебное удостоверение, они прошли за первую линию оцепления. Впереди была вторая — даже толпа замерла, видя как полицейские идут через ничейную, заплеванную и загаженную землю, а навстречу им идет молодой бородатый казак, на ходу перекидывая поудобнее щит.
— Чего надо паны? Нельзя сюда!
Казак выглядел решительно, и то что перед ним судя по всему были полицейские — его ничуть не смущало. Сегодня полицейские, а завтра… Каждый поляк — прежде всего поляк, это опыт полученный кровью. Кому рокоши эти надоели — давно отсюда уехали, на тот же Восток, благо Россия большая и устроиться хоть где можно.
— Сыскная полиция Варшавы, отдел убийств. Старший инспектор Гмежек… — карман был порван, но удостоверение старший инспектор, как и все полицейские, давно носил зацепленное за тонкую стальную (у кого и золотую) цепочку, потому как за утерю удостоверения полагался строгий выговор с занесением — мы должны пройти в здание штаба.
— Документы есть какие?
Ордера на арест у старшего инспектора не было, он имел право произвести арест "чрезвычайный" с обязательным уведомлением прокурора Варшавы в двадцать четыре часа с момента ареста и с препровождением арестованного к уголовному судье — в семьдесят два часа. Это он и рассчитывал сделать в случае необходимости. Но казаку судя по всему все эти тонкости уголовного права были до одного места.
— Я вам показал удостоверение, пан казак. Извольте пропустить нас.
— Никак нет, пан… — скучным тоном сказал казак — у меня приказ от дежурного офицера не пускать никого без пропуска. А у вас его нет. Шли бы вы лучше отсюда, паны… пока недоброе не затеялось…
— Вызовите дежурного офицера.
Немного поразмыслив, пан казак решил что это законное и справедливое требование. Его дело и впрямь — маленькое, стоять и не пущать. Дежурный офицер пусть и разбирается с этими мутными панами.