Вадим отстегнул с пояса свою флягу.
— Смочи губы. Пить нельзя, вода все равно выйдет из тебя с потом. Вода делает тебя тяжелее и не дает идти — а в тебе столько жира, что это сплошная вода.
Толстяк попытался присосаться — но Вадим безжалостно вырвал флягу, повесил ее к себе на пояс. Перевесил на пояс и его фляги, все равно пустые. Потом поднял его за шиворот.
— Пошли. Будешь идти передо мной.
Второй раз толстяк разнылся, когда они остановились у ручья, чтобы набрать воды. На самом деле, воды в горах было не так уж и мало, это тебе не пустыня Дашти-Марго, просто она моментально выходила с потом. У каждого была стандартная армейская фляга на один и семь литра, Вадим наполнил все четыре, повесил к себе на пояс, рубанул по тянущейся руке.
— Пей, сколько хочешь, но не из фляги. Все равно тут воды много.
Толстяк встал на колени и под пристальным взглядом пуштунов стал пить из ручья, как пить он знал — зачерпываешь ладонями и пьешь. А вот Вадиму было стыдно. За что? Нет, не за это…
Ему было стыдно за то, то пуштуны, сородичи которых похитили его и торговали им как скотом, смотрели и видели такого русского пацана, слабака и рохлю. Они смотрели на него — и делали для себя выводы.
А знаете, чем заканчиваются подобные выводы? Войной — вот чем! Такие как этот — не более чем добыча.
Наконец, толстяк поднялся
— Дай — сказал он, протянув руку
— Тебе будет тяжело, ты и так еле идешь. Когда я буду пить — дам и тебе, а то ты опять все высосешь, а больше воды мы не увидим до следующего дня.
— Ты хочешь все один выпить, да?
Вадиму сначала показалось, что он ослышался. Для него такой поступок был не просто подлостью — он был непредставим, он в жизни бы не подумал сделать такое! Ни он, ни кто-либо другой в отряде, он мог бы поручиться за каждого.
Молча, Вадим отстегнул обе фляги, одну за другой, бросил их под ноги толстяка. Потом пошел в голову каравана.
— Ну извини… — заторопился за ним толстяк — правда, я не хотел.
Третий раз он разнылся, когда солнце уже медленно, почти незаметно для невооруженного глаза покатилось на закат — но жара была максимальная. Он вдруг ускорился, Вадим дернул его за рукав
— Ты куда? Второе дыхание открылось?
Сопя, толстяк попытался вырвать рукав
— Да куда ты?!
— Пусть меня посадят на осла. Я больше так не могу.
Вадиму снова показалось, что он ослышался
— Чего? Ты чего — дурак?
— А что?! Я все равно больше идти не могу!
— Вон девчонка! Она может, а ты — нет!?
Толстяк с ненавистью глянул вперед.
— Она сильная…
— А ты — нет?
— А я — нет! — его вдруг как прорвало, он бросился на камни, и как только лицо себе не раскровенил — я нет! Я не такой как ты, понятно!? И не смей меня погонять, ты мне — никто! Я просто хочу домой!
Бес, проходящий мимо, остановился
— Трудности?
Вадим утер пот со лба
— Разберусь.
Пожав плечами, Бес снова пошел вперед, ему надо было следить за окрестностями, и времени разбираться не было.
Вадим сел рядом, двое пуштунов, которые видимо были назначены опекать персонально их, остановились дальше на тропе.
— Почему ты считаешь, что тебе кто-то что-то должен? Почему ты даже не пытаешься сделать что-то сам?! Почему ты думаешь, что из всех нас именно ты должен ехать на осле?
— Потому, что я больше не могу, понятно?! Я никогда не искал такой жизни, я — не ты! Ты думаешь, что ты лучше меня?! Во! — толстяк показал средний палец, где он только этому научился — я дипломатом хочу стать! И стану! Я не хочу бегать по горам и стирать здесь до костей ноги!
— Тебя вытащили из кутузки, как и меня. Мы — обуза!
— Это солдаты! Они обязаны были сделать это! Мы платим налоги, чтобы они нас защищали, понятно?!