— Узнай, нет ли связи с Нуром или другими группами.
— Слушаюсь, господин полковник!
Ординарец исчез.
Полковнику надоело сидеть, и он встал, поправил висящий на плече церемониальный автомат — вся его ценность заключалась в отполированном до блеска длинном штыке, медленно пошел к солдатам.
Солдат не кормили с утра — но с утра их покормили плотно, все-таки праздник. Тем не менее — они выражали недовольство, и если бы не защитные цепи из танков и техники, да прибывающая толпа — скорее всего многих уже не досчитались бы. Костры жечь было не из чего, поэтому они просто сидели на асфальте, сложив оружие пирамидами, и переговаривались между собой. При приближении идущего офицера разговоры стихали, но полковнику и так было ясно, о чем они шли. Офицеры показали свою слабость, не смогли до сих пор раздобыть боеприпасов. Если боеприпасов не будет с утра — начнется открытый мятеж, может даже раньше, а их выдадут толпе на растерзание. Всех.
— Господин полковник!
Полковник Джавад обернулся — его догонял один офицеров, гвардеец
— Здравия желаю!
— Говори… не до этого сейчас…
— У третьей роты… агитаторов каких-то выловили!
— Агитаторов?! — полковник все еще не мог до конца просечь ситуацию — о чем ты, какие агитаторы?!
— Не знаю. Из толпы…
— Как они проникли в каре?
— Не знаю, господин!
— А что ты знаешь, сын шакала!? — разозлился Джавад, и уже хотел ударить младшего по званию по лицу, но вовремя остановился, решил, что сейчас только выяснения отношений с рукоприкладством между офицерами и не хватает для полного счастья
— Где они?
— Следуйте за мной, господин полковник
Офицер привел его к одной из штабных машин, полноприводной, с большим кузовом — КУНГом, с антеннами на нем. Рядом с машиной темнели силуэты людей, тоже с оружием на плече — патроны бы к нему и…
Нет ничего бесполезнее, чем оружие без патронов.
— Дайте свет! Где они!
Кто-то включил переноску, запитанную от аккумулятора ближайшей машины, полковник Джавад хотел привычно выругать его, потому что была в армии мода на полевых выходах запитывать от аккумуляторов боевой техники всяческие бытовые приборы: переносные холодильники, телевизоры, вентиляторы — а потом технику не завести. Но тоже сдержался — потому что было не до этого.
Агитаторов было трое — все молодые, в гражданском. Как они сюда попали — непонятно.
— Как вы сюда попали, отвечайте! — спросил полковник
— Мир вам именем Аллаха! — спокойно ответил один из них
Полковник нахмурился. Такие уже пытались вести разлагающую работу в армии, их вешали на стволах танковых пушек.
— Как вы сюда попали!? Отвечайте, если вам дорога жизнь!
— Аллах велик, полковник и мы всего лишь исполняем волю его. Мы посланы сюда самим Махди, дабы дать вам возможность искупить свои грехи и встать в ряды тех, кто ведет священный джихад во имя Аллаха!
— Кто такой Махди? Ты видел Махди, несчастный?
— Махди я не видел, но видели мои амеры, те, кого Аллах милостиво одарил возможностью видеть его, последнего вышедшего из сокрытия имама. Махди сказал, что не пройдет и месяца, как умрет тиран и умрет он столь страшной смертью, что нечего будет предать земле по обряду, а вместе с ним умрут и те, кто долгие годы терзал эту землю, и кровь их, смешавшись, пропитает его, вызвав к жизни Великий Халифат, иншалла. Мы не считаем вас виновным, полковник, и мы даем вам шанс искупить ваши грехи, присоединившись к идущим по пути джихада.
— По пути джихада? Я армейский офицер, мне нет дела до вашего джихада! Ваша толпа — там, вы должны были проповедовать в ней!
— Все мы рабы Аллаха, кем бы мы ни были в этой жизни, и каждый из нас предстанет перед Судом и получит по деяниям его награду…
Полковник махнул рукой
— Повесить! Всех троих!
И тут кто-то ударил его по голове прикладом, подкравшись сзади, а еще двое схватили его за руки… но сознание он не потерял, и даже попытался отбиться… но этих, предателей, было слишком много и сделать было ничего нельзя. И тогда он обрушил на головы предателей целый вал непонятных им слов, таких, какими осыпали его русские инструкторы в учебном лагере, когда он не был еще полковником, а был всего лишь молодым поручиком… это помогало ему выносить голод, ужасные нагрузки, ночные марш-броски… а вот сейчас эти слова, заковыристые и выразительные… ничем не помогли.
Было уже поздно.
Ручной пулемет Калашникова. Существовал и в укороченном варианте
30 июля 2002 года Багдад