Луиджи Зойя
Созидание души
© Moretti & Vitali Editor, novembre 1999
© Институт практической психологии и психоанализа, 2004
© ПЕРСЕ, оформление, 2004
Этот текст – не монографическое исследование, в котором идея излагается, развивается и завершается выводами. Он скорее подобен одиссее – теме, весьма дорогой автору, – которая уводит в места, доселе неведомые нашему разуму, показывает нам уголки жизни, обычно избегаемые нами по причине присущей нам лени, смешанной с боязливостью, оставляет нас на пустынном берегу, где внезапно появляются чудища, – теме, которая бросает вызов нашим интеллектуальным или романтическим дерзаниям.
Путь этой книги пролегает как через классический мир древности, так и через нынешнюю жизнь европейского общества. Хотя современный взгляд на вещи, по своему обыкновению, и присваивает себе право на «правильное» истолкование древности, существует и противоположная точка зрения, заключающаяся в том, что «современную» человеческую душу можно описывать с античной точки зрения. Побудительной причиной человеческих действий является не страсть к знанию и познанию – ею был наделен Эдип, – но потребность жить напряженной психической жизнью. Такие темы, как созидание и рост, трагедия и анализ, душа и общество – все они коренятся в символической жизни человека и появляются в ней разными путями и многими способами. Вместе с изменением темы меняется и стиль письма: порой, работа напоминает труд ремесленника (терпеливо разъясняется этимология, кропотливо воссоздаются исторические факты), в других случаях, напротив, какое-то слово врезается в сознание как нож гильотины, пресекая инерцию мысли, нарушая привычный ход размышлений («трагедия смеется над нашим смятением»), а иногда, это же слово появляется уже в эпическом повествовании, окутывает нас чувственными образами и ведет в область парадокса, хотя мы и не отдаем себе в этом отчета. Как и во всех настоящих одиссеях, предел – это не то место, куда прибывают в конце, а непрерывное видоизменение в ходе странствия. Текст включает в себя произведения (статьи, доклады на съездах), созданные автором за десять лет. Из их совокупного чтения возникает единое психическое усилие: стремление возделывать душу.
Адольфу Гуггенбюлю-Крейгу посвящается
Предисловие
Однажды психоаналитики различных школ и направлений решили сделать вид, что незнакомы друг с другом как специалисты. При этом они сделали нечто еще более сложное и огорчительное. Поскольку они всегда кружили вокруг мифа, как собаки вокруг кости, то решили использовать миф и для того, чтобы разделиться.
Психоаналитики знали, что точное наименование их специальности – «глубинная психология». И они были хорошо знакомы с мифом о Вавилонской башне, который кончается тем, что каждый должен пойти по собственному пути, потому что больше нет возможности понимать друг друга.
Итак, психоаналитики решили вновь воплотить этот миф в перевернутом виде: вообразите башню, сооружаемую вниз, в землю. Психологическая реальность развивается не вверх, а вглубь. Двигаясь в поисках психологической истины все глубже, они усложняли конструкцию перевернутой башни до тех пор, пока в какой-то момент продолжать строительство стало невозможно. Каждый начал говорить на своем языке. Образовывать собственную семью. Отрицать, что язык остальных может служить средством выражения истины (странным образом эта ложь, эта клевета выглядела правдивой: и действительно, коль скоро речь идет о других языках, истина именуется не «истиной», а иным словом). В общем, психоаналитики осознали то, что изменялось, но они разошлись в разные стороны и утратили осознание того, что оставалось стабильным и неизменным.
Бог – или новый бог, или новый участок их мозга, который соответствовал прежней концепции божественности, – смешал их языки, если не сами их идеи. И психоаналитики перестали общаться друг с другом.
Сразу же уточню, дабы не вводить читателя в заблуждение. Эта книга родилась из факта происшедшего раскола. Даже если это книга по юнгианской психологии, разрыв, о котором идет речь, произошел не между Фрейдом и Юнгом. Речь идет о нечто ином. Это различие психологических тенденций, которое обнаруживается часто у разных авторов (и даже у одних и тех же авторов, но в разные периоды их творчества) при сравнительном анализе. В том числе и в работах Фрейда и Юнга.
В сущности, мы имеем дело с противопоставлением устойчивого и всеобщего, с одной стороны, и изменяемого и частного – с другой.
Переход от одного из этих противоположных принципов к другому не разделяет, а объединяет лидеров двух школ. Интерес Фрейда с годами смещается от чисто клинического материала к отдельным видам патологии и отдельным пациентам, а далее – к мифологическим, библейским темам, к происхождению и смыслу культуры. Юнг, после краткого периода клинических наблюдений и экспериментов, обращается к изучению архетипов: к религии, антропологии, алхимии, мифам и сказкам; к темам, общим для различных народов, независимо от эпохи и места. Таким образом, оба мастера со временем переключают свое внимание с патологии (нечто отличное от должного хода вещей) на модели нормы, говорящие именно о том, как должно быть.