Дальше они шли опять молча. Мужчина обдумывал всё, что она сказала. Был какой-то в этом смысл.
— А у вас действительно осуждают, если девушка как ты сказал была скомпрометирована? — после раздумий спросила девушка.
— Считается, что связь должна быть в супружестве только. Женщину без супружества осуждают, не уважают.
— А мужчину нет, значит?
— Мужчина — это мужчина.
— И что значит⁈ — она уперла руки в бока, продолжив идти. Смотрелось странно, конечно. — По какому это поверью так сказано? Какой-то один недоумок придумал и все подхватили. Неужели, ваши женщины не бунтуют?
— Бунтуют? Женщины? Каким образом?
— Они могут все в храмы уйти и оставить вас, одних одинешенек! Вот так-то!
— В моих краях люди не такие верующие.
— Эх! Бедняжки. — Она действительно грустно это произнесла, искренне. Какие культурные различия!
— А мужчины служат в храме? — спросил Софос
— В нашем конкретно нет. У нас есть мальчики — сыновья жриц, но когда они вырастают, то покидают храм. Но они могут навещать свою мать. Есть мужские храмы, есть смешанные. Я, правда, конкретно их порядков не знаю, как там устроено все: обязанности, деления половин. Но если между служителями вспыхивает искра, обычно их женят, и они уходят строить свою жизнь. На двух стульях не усидишь, повторюсь. Ты либо служишь храму, либо своим планам.
— Интересно.
— Сколько тебе лет? — вдруг неожиданно спросила Леда
— Двадцать три. А тебе? Семнадцать?
— Восемнадцать.
— Когда я тебя увидел на берегу вообще решил меньше.
— Так, кто пытается понять возраст по человеку без сознания? Да еще по девушке без сил с мокрыми волосами, которая дня три не ела. Ну ты странный.
Софос возвел глаза к небу, неужели в этих краях все такие прямолинейные?
— А твои родители? Они… живы? — аккуратно поинтересовалась она.
— Нет.
— А! — поняв какую-то истину, воскликнула девушка. — Значит ты коренной житель тех мест, откуда ты.
— Нет. Мать была осюда. Отец ее нашел у вас на острове. Она уехала с ним. Так что я почти долгожитель как вы. По матери.
— О! — понимающе закивала Леда. — Ну, ты проживешь столько сколько и мы. Если тебя только отец разбавил. У нас есть смешанных кровей в этих землях. Но их мало.
— А сколько вы живете, примерно? До меня доходили слухи, что лет сто.
— Ну, это худший случай, если пить вино каждый день, не поддерживать гигиену, есть протухшую рыбу, много волноваться и…
— Я понял, вести не здоровый образ жизни.
— Верно. А так обычно двести — двести пятьдесят лет.
Глаза мужчины блеснули любопытством.
— А как это сказывается на теле? Как вы взрослеете?
— До двадцати пяти как обычные люди. А дальше замедляется процесс старения. Если сравнивать с вами… то, наверное, в восемьдесят лет мы становимся как вы в сорок. Детей, обычно заводят в промежуток между двадцатью пятьи и восьмидестью годами. И уже после ста лет по-разному. Кто-то выглядит на шестьдесят и долго так ходит, кто-то сразу быстро становится стариком. Тут уже как таковых правил нет. Зависит от образа жизни. Но здоровье наше покрепче.
Леда смотрела внимательно на мужчину. На языке вертелось много вопросов. Почему его мать умерла, от чего? Что ищет в этих краях? Родственников, наверное.
Они шли по густому лесу из высоких кепарисов. Тени деревьев спасали путников от палящего солнца, но было все равно очень жарко. Губы пересохли. Сколько они уже так шли? Три часа, четыре?
Софос достал из корзины бутыль с водой и протянул блондинке.
— Спасибо.
— Только оставь еще на весь день. На завтра будет вторая бутылка.
— Мы наберем в деревне. К вечеру должны дойти до деревни Николаса. Там заночуем.
— Это хорошо. Что же ты раньше не сказала? Я уже думал, придется ночевать среди деревьев.
— Мы бы все равно дошли, и ты бы узнал.