– Сегодня мы тоже будем дома? – спрашивает малыш, смотря в окно с заднего сиденья.
– Посмотрим, солнышко, –через зеркало заднего вида бросаю на него любящий взгляд, пока на душе скребут сотни кошек. Я волнуюсь. Безумно.
– Эдвард пришёл домой?
– Да. Но он устал и сейчас спит.
– Ясно.
– Не волнуйся, возможно, вечером он с тобой поиграет.
– Тогда хорошо! – Тони счастливо улыбается и задумчиво разглядывает пейзаж. Наверняка он снова фантазирует. Мой любимый маленький фантазёр.
К дому приезжаем как обычно к половине первого.
– Можно мне посмотреть мультик? – пока я выхожу из машины, спрашивает малыш, оказываясь на улице быстрее меня.
– Конечно. Какой хочешь?
Уже включив сыну желанный мультфильм, кладу ключи от «ауди» на место, и набирая в лёгкие больше воздуха, иду в нашу спальню. Если она ещё наша, в чём я со вчерашнего дня не уверена.
Осторожно стучу в дверь, прежде чем войти внутрь.
– Я тебя разбудила? – виновато интересуюсь, неловко замирая в дверях. Мужчина по-прежнему лежит на кровати, как и утром укрытый покрывалом.
– Это не важно, заходи, – разрешает он жестом. – Как поездка?
– Нормально. Всё идёт как нужно.
Прикрываю дверь, слыша звуки «Улицы Сезам». Прохожу в комнату и усаживаюсь на край кровати напротив Эдварда.
– Не вижу в тебе особой радости, ты ведь этого хотела? – вопрошает Каллен. На секунду думаю, что он о вчерашнем, но потом здравый смысл подсказывает, что о сегодняшнем. О самочувствии Тони и делах, которые идут на лад.
– Да, этого. И я рада, – наверное, в моём голосе действительно маловато счастья. Но, о каком счастье может идти речь, когда я не знаю, что будет через минуту в наших с Эдвардом отношениях? Мне нужно поговорить с ним об этом, иначе покоя я не дождусь.
– Я знаю, ты многое хочешь сказать мне, Белла,– вклиниваясь в мои мысли, вздыхает Каллен. Его бархатный баритон снова вернулся. Хриплость исчезла. Значит, ему легче.
Молча киваю на его утверждения.
– Но для начала я хочу услышать лишь одно, – продолжает мужчина. Терпеливо жду, пока он закончит. – Вчера ты сказала, что я не позволяю тебе узнать себя. Совсем не стараюсь содействовать в этом. Эти утверждения – правда? То есть ты действительно так считаешь?
Теперь моя очередь вздохнуть и подумать. Наверное, стоило бы ответить «нет, не правда!» и с этим криком броситься ему на шею, утопая в слезах, но это, скорее, сюжет глупой мелодрамы, нежели реальная жизнь. И сейчас мне стоит действительно откровенно поговорить с Эдвардом, раскрыть перед ним свои опасения и выслушать его, если он ещё мне верит.
– Не полностью правда, – наконец произношу я. – Отчасти.
– Объясни! – просит он, удобнее устраиваясь на подушках, и прожигает меня взглядом.
– Я вижу, что ты стараешься и пытаешься помочь мне. Вижу, как тебе тяжело, и готова подождать пока ты сам сможешь всё это сказать. Я верю тебе и в тебя, – прерываюсь, чтобы вдохнуть воздуха. – Но, Эдвард, временами я не уверена, что ты сможешь справиться со всем в одиночку. Что ты когда-нибудь самостоятельно дойдёшь до грани, которая заставит тебя раскрыться. Мне больше всего хочется, чтобы ты не мучился. И отчасти – это послужило вчера причиной моего срыва. Прости, мне очень жаль.
– Белла, –недолго помолчав после моих слов, начинает он, – я тоже верю тебе и в тебя. Я привязан к тебе и, несомненно, чувствую что-то, потому что больше всего на свете боюсь потерять именно тебя. И меняюсь я по той же причине: хочу стать лучше для тебя.А с недавних пор ещё и для Тони. Но это оказалось намного сложнее, чем я думал. Мои убеждения были растоптаны реальностью и, возможно, это из-за того, что ты первая, кому я рассказал хоть что-то о себе, –теперь я жду, пока он набирает воздух в лёгкие для продолжения. – Белла, ты не представляешь, как я хочу избавиться от всей той грязи, в которой перепачкан с головы до ног. Вылезти из того дерьма, куда сам себя загнал, но все мои попытки терпят поражения. Скорее всего, виной тому моя слабость или какая-то жалость к себе, я не знаю. Но всё это факт. И все те преображения во мне – твоя заслуга. Я очень хочу рассказать тебе всё, но не могу. Это чересчур сложно. Вся эта история – запутанная и жалкая. От неё, скорее, заболит голова, чем появится какое-то прозрение, да и хорошего в ней мало.
Слушаю его слова, осмысливая каждое из них и все вместе. Он говорит от души. От сердца. И я чувствую это, знаю, что он не врёт, не убегает. Сейчас он откровенен и предельно честен. Лишь Богу известно, чего стоит ему это откровение, и тем более сегодня, но он пытается. И у него выходит.
– Иногда мне кажется, – замолкаю, не зная, стоит ли говорить это после его красноречивой тирады, но заинтересованный изумрудный взгляд вселяет в меня уверенность. – Что ты молчишь из-за того, что боишься, будто я уйду. Ты постоянно это повторяешь.
– Отчасти, – соглашается он.– Но главная причина не только в этом. Я же сказал: всё это слишком сложно.
– Со временем боль утихнет, и тебе станет легче, – убеждаю я, рассматривая покрывало под своими пальцами. – Время всё лечит.
– Эта боль не проходит, –сквозь зубы шипит он, пока его руки сжимаются в кулаки.
– Послушай, – я пододвигаюсь к нему ближе и беру его левую руку в обе свои, не забывая гладить, чтобы разжать пальцы. – Я не знаю о той самой боли, что ты испытываешь. Не знаю о том, что тебе снится. Не знаю большую часть твоей жизни. Не знаю всех тех тайн и людей, окружающих тебя…
– Белла! – он пытается остановить меня, но сейчас я должна договорить. В его глазах страх и предостережение.
– Но я знаю тебя, Эдвард. Какой ты на самом деле, твои привычки, твой характер, значение любого выражения твоего лица. Я знаю тебя самого, и это даёт мне уверенность, что со временем ты сможешь преодолеть любые трудности и сомнения. И это самое главное.
Его дыхание становится прерывистее, а в глазах вместо страха появляется восхищение, гордость и теплота. Та самая, о которой я думала, что больше никогда не увижу её.
– Вчерашний скандал – моя вина. Всё произошло из-за того, что я позволила себе сорваться на тебя. И мне очень и очень жаль, правда, жаль, Эдвард, что так произошло. Я готова вымаливать твоё прощение, чем захочешь. Но, пожалуйста, попытайся простить меня!
Пару секунд проходят в тишине. Я отчаянно считаю свои вдохи.
– Иди сюда, моя хорошая, – вместо полноценного ответа он раскрывает объятья, протягивая ко мне руки, и я с радостью утопаю в них. Всё во мне поёт и ликует. Так происходит каждый раз, когда я рядом с этим удивительным мужчиной, но сегодня всё по-особенному, потому что мы, наконец, поговорили.
– Ты не обязана вымаливать моё прощение, Белла, – Эдвард целует меня в макушку, не выпуская из объятий. – Частично именно я послужил причиной твоего срыва.
–Не говори глупостей. Это меня чёрт дёрнул открыть те папки и попытаться узнать что-то об Аро.
– Ты просто устала ждать от меня какого-то объяснения и постаралась найти его сама или выяснить каким бы ни было путём. За это на кол не сажают.
– Вчера, когда ты уходил, – от воспоминаний я морщусь, – я впервые поняла, что значит, бояться, что не увидишь кого-то. Я думала, что потеряла тебя по собственной глупости. Я очень сильно боюсь потерять тебя.
– Не потеряешь, – он вздыхает, и мягкие губы снова прикасаются к моим локонам. – Я не позволю.
– Так ты прощаешь меня? – глажу пальцами мускулистую грудь, на которой лежу, и целую шею.
– Прощаю, –нежно улыбаясь, соглашается Каллен.
На некоторое время между нами возникает пауза, в которой мы наслаждаемся прикосновениями и близостью друг друга.
– Знаешь, Белла, мне действительно нужно рассказывать тебе больше. Стараться лучше…
– Всё в порядке. Ты идёшь правильным путём, ты и так стараешься, Эдвард, поверь мне!
– Верю-верю, – хмыкает он. – Но ничего не мешает нам стремиться к совершенству, не так ли?
Тут уж соглашаюсь. Утверждение правдивое.
– Мне нужно совсем немного времени, – просит он, немного отодвигая меня от себя, чтобы посмотреть в глаза.