– Энтони нужен отец! Тебе нужен муж! – констатируя факт, обречённо говорит он. Но в его голосе ещё и отчаянье. Я не могу понять: он спал или нет? Почему тогда говорит так, будто бы только и делал, что обдумывал все эти ответы?
– Ты нам нужен! – горячо уверяю я и переплетаю его руки со своими, отпуская дорогое лицо. – Ты один. Больше никто!
– Это ошибка. Заблуждение! – дыхание подводит его, снова становясь неровным.
– Прекрати, Эдвард. Никакой ошибки нет. Я люблю тебя. Энтони тоже.
– А я? – изумрудные глаза впиваются в меня, и я вижу тот самый безумный огонёк. А чуть глубже – боль. Отчего? – Ты же видишь, Белла! Я не могу сказать того же. Я не знаю, смогу ли когда-нибудь вообще сделать это!
– Сможешь. Ты всё сможешь. Только сейчас нужно попытаться успокоиться и немного поспать, – ласково убеждаю я. – Иди ко мне.
Но он качает головой, тяжело вздыхая и отворачиваясь в противоположную сторону.
Этим я начисто шокирована. Он никогда так не делал. Ночью он всегда стремился ко мне, а не от меня. Неужели это его запоздалая реакция на причинённое мной?
«Его сомнения задушат, Белла, если ты будет размышлять вместо того, чтобы пытаться что-то сделать!» - гневно ругается подсознание, и впервые я согласна с ним. Оно право. Я не имею права отсиживаться в стороне своего сознания, думая о причине поступков Каллена. Для этого будет другое время. Сейчас я должна быть с ним. И морально, и физически. Пусть знает, что сомневаться не нужно. Что всё так, как должно быть или будет так когда-нибудь.
– Милый, – обвиваю его руками со спины, целуя в плечо. – Я в тебя верю. Ты всё осилишь, всех победишь и всего добьёшься! Самое главное, что ты со мной. С нами.
– Я привёл тебя к Аро. Из-за того, что я бросился тебя защищать, он принял эстафету для борьбы. А если бы я не нашёл тебя в баре, проблем бы вообще не было.
– Если бы произошло так, как ты говоришь, Энтони бы умер, – совсем тихо говорю я, чувствуя, как дрожит голос. Я считала, что забыла, как это – сгорать от страха за сына, но, оказывается, такое забыть невозможно. Любое упоминание, даже самое прозрачное, о его смерти сводит меня с ума. Что Эдвард несёт?
Если бы не он, всё было бы просто ужасно!
Наверняка после похорон сына меня бы нашли в ванной, лесу, парке, машине – где угодно – мёртвой. Я не стала бы жить. А Эдвард? Он в буквальном смысле подарил моему ребёнку и мне, соответственно, жизнь. Позволил ему заново прочувствовать каково это – быть маленьким мальчиком. Спас его. И теперь ему кажется, что он поступил неверно?
Возможно, он судит сгоряча, ему больно, но думать так.
Нет, это непростительно. Я не знаю, что сказать ещё, чтобы он осознал, какую чушь несёт.
Впрочем, кажется, мои предыдущие слова наконец доходят до сознания Каллена. Он оборачивается, и я снова имею возможность смотреть ему в глаза. В них теперь серебрится самобичевание и удручённость. Но в то же время некая уверенность. Сталь.
– Энтони не умрёт, Белла. И ты не умрёшь. В любом случае, при любом исходе этого дела.
– Ты тоже, – шепчу я.
– Я уже умирал. Сотни раз, – Эдвард притягивает меня к себе, заставляя опуститься на подушки. Он крепко прижимает меня к груди, целуя в макушку. – Но только с тобой мне кажется, что я заново родился. Что теперь я живу. Могу жить. Имею цель, желание, упорство.
– Вот и прекрасно. Ведь эту цель, желание и упорство ты передаёшь мне. Я тоже переродилась. Я тоже живу. С тобой. С Тони. Мне больше нечего желать!
– Знаешь, Белла, я не могу сказать, что люблю тебя, - он гладит пальцами мои локоны, говоря почти у самого уха. Шёпотом. В темноте и тепле, ореолом которых он окружил меня, я чувствую себя полностью на своём месте. – Но я могу сказать тебе другое. Я могу показать тебе кое-что.
– Что именно? – вздыхаю, немного отстраняясь. Хочу понять, какие эмоции отражаются при этих словах на его лице.
– Сны. Мои кошмары. Я не могу больше справляться с этим в одиночку. Держать в себе.
Сонливость спадает с меня так быстро, что я наверняка немного пугаю Эдварда, когда одним быстрым движением сажусь на кровати, вырываясь из рук мужчины.
– Ты готов? – мои глаза загораются немыслимым восторгом, но в то же время сомнением.
Эдвард медленно кивает, садясь рядом со мной.
– Если честно, я не совсем уверен. Но хочу сделать это, если ты выслушаешь меня.
– Конечно, выслушаю, – обещаю, гладя его по спине. – Я всегда готова выслушать тебя. Что бы ты не хотел мне сказать.
– Это почти самопожертвование, – протягивает он, и его губы прикасаются к моей шее. Как раз в том месте, где слышится пульс.
– Ради тебя я пожертвую чем угодно, – не задумываясь, отвечаю ему. Он тяжело вздыхает.
– Это меня и пугает больше всего. Так не должно быть.
– Эдвард, когда любишь кого-то, не важно, что происходит, что нужно сделать, чего нужно добиться. Я поняла, что такое потеря. Я всё и всех потеряла. Распалась на части. В больнице у Энтони я понимала, что он последняя ниточка, связывающая меня с миром. Я продолжала жить, когда было невыносимо. Потому что знала, что нужна ему, что без меня он не справится! Потому что я его люблю, – делаю вдох, чтобы договорить задуманное. – И тебя люблю. Настолько, что соглашусь пройти все круги Ада, если потребуется!
Его мои слова приводят в изумление. В направленных на меня изумрудах вижу бесконечную преданность, бесконечную веру, надежду. Он смотрит на меня, словно слепец впервые узревший солнце. Я не думала, что кто-нибудь сможет смотреть на меня ТАК.
– Я хуже Ада, – предупреждает он, немного подумав.
– Мне всё равно! – отметаю все его уверения, зная, что права. Теперь уж точно. Если он доверяет мне настолько, чтобы рассказать всё про свои сны, значит, мы действительно достигли той грани взаимопонимания, к которой столько времени стремились. – Но я хочу, чтобы ты рассказал мне всё по собственной воли, без страха, принуждения и прочего. Чтобы твоё желание было осознанным, а не продиктованным кем-либо. Я очень люблю тебя и не хочу снова становиться причиной твоей боли. Поэтому спрошу лишь раз. Последний раз. И я хочу услышать правду. Настоящую, какой бы она ни была, даже если ты сомневаешься в правильности своих слов.
– Что ты хочешь услышать? – прерывая меня, спрашивает он, задумчиво разглядывая спинку кровати.
– Ты точно готов рассказать мне о своих кошмарах?
Между нами повисает тишина, нарушаемая лишь звуками нашего дыхания. Я не знаю, что ответит мне Эдвард. Подумав, согласится ли он на собственный вариант, предложенный пару минут назад? Неужели он действительно готов? Он решился?
Если ответ положительный, для меня не будет большего счастья. Это одна из немногих оставшихся тайн. Практически, последняя. И едва она откроется, я узнаю всё о боли Каллена. О том, что заставило его стать таким, заставило превратиться в тирана и отказаться принимать любовь. Что заставило его усомниться в собственной способности испытывать какие бы то ни было чувства.
Если ответ отрицательный – я готова подождать. Сколько угодно. Главная моя цель – понимать, что это не сделает ему больнее. Ведь если он не готов, это принесёт лишь новые страдания и угрызения совести. Я хочу помочь ему, а не усугубить ситуацию.
– Да, – произносит Эдвард, заставляя меня оторваться от своих мыслей и обратить внимание на его слова. – Да, Белла.
– Хорошо, – набираю в грудь больше воздуха и искренне, счастливо улыбаюсь. Он согласен. Он готов. И я готова. Я помогу ему справиться с этим, как только узнаю, в чём причина. И какая бы она ни была, я не брошу попыток излечить его душевные раны. Заживить их.
Время пришло. Тот момент, которого я так долго ждала.
Вот он. Семнадцатое августа две тысячи двенадцатого года. Два сорок пять ночи.
Но мы не спим. Ни он, ни я.
– Но у меня есть условие, Белла, – каким-то странным, напряжённым голосом произносит мужчина.
– Условие? – изгибаю бровь от удивления, но всё же послушно киваю.
– Условие, – эхом повторяет он, находясь в своих мыслях. Но вот уже через минуту он выныривает из них на поверхность, произнося приготовленные слова. – До утра ты не прикоснёшься ко мне.