– Всё для этого сделаю, – шепчу в ответ и тянусь к его губам. Мой целомудренный, нежный поцелуй перерастает в требовательный, когда руки мужчины, откликаясь на данного рода прикосновения, начинают бороздить по моему телу в поисках оголённых участков. Моё дыхание мигом сбивается, а все мысли вылетают из головы. Лишь необузданное, дикое желание пробегает по венам вместе с кровью.
Последние дни я и думать не могла о сексе, но сейчас это настолько необходимая, естественная потребность, что мне кажется ужасно глупым и несправедливым отказаться от неё.
– Вечером, – стонет Эдвард, отрываясь от меня. Правда, говорит он одно, а делает другое. И даже если губы уже не на моих, то вот руки не успокаиваются.
– Вечером, – выпуская последние запасы кислорода, отзываюсь я и кладу свои ладони поверх его, помогая им замереть и прислушаться к своему обладателю.
– Ещё вопросы, Белла, – просит мужчина, держа меня на расстоянии вытянутых рук, но до сих пор не спуская с колен.
– Кого выпустили под залог? – это первое, что приходит в голову после помешательства. Неожиданного – мягко сказано.
Эдвард ощутимо напрягается, и мне уже кажется, что он попросит не говорить об этом, как мужчина отвечает.
– Джейкоба Клиуортера.
– Он был в тюрьме? – озадачено обдумываю услышанное.
– После того случая, да. Я приложил к этому все силы, но мои старания оказались разрушены.
– Кто внёс за него залог? Он сам?
– Нет, это сделал Аро.
– Аро Вольтури?
– Именно.
– Для чего? Почему? – бесконечное число вопросов без ответа заставляет меня погрузиться в что-то наподобие истерики. Нет, наверное, это эйфория.
– Чтобы насолить мне. У Аро по-прежнему мнение, что ты моя любимая игрушка, и ничего более.
– Игрушка? – морщусь на этих словах.
– Да. Сексуальная игрушка. И поэтому я всё ещё ношусь с тобой по Европе, – вздыхает Эдвард, но потом, заметив мой взгляд, тут же договаривает задуманное. – Но это не так, Белла. Я не считаю тебя игрушкой. Тем более в плане секса. Больше нет. Ты для меня значишь гораздо больше. И я обещаю и продолжаю обещать, что никто тебя и пальцем не тронет! Ни тебя, ни Энтони!
– Джейкоб не будет пытаться что-то сделать, – сообщаю я, выныривая из своих мыслей.
– Очень даже будет, – напряжённо выговаривает Каллен сквозь сжатые зубы. – Он уже делает.
– Что делает? – нахмуриваюсь, спрашивая это.
– Собирается подавать в суд, чтобы забрать сына себе.
– Никто ему не позволит! – уверяя то ли себя, то ли Эдварда, вскрикиваю я. Мужчина привлекает меня к себе, не позволяя вырваться. – Не позволит ведь, Эдвард? Или…
– Даже если и позволит, мне это не помешает, – разглаживая мои волосы, обещает он.
И всё же происходящее не укладывается в голове.
– Как же так? На каких основаниях он хочет это сделать?
– На тех, что ты со мной. А я тёмное пятно. И никакой гарантии, что со мной твой сын будет в безопасности, никто не давал. Он собирается ударить по этому месту.
– Есть какие-то шансы?
– Ни в коем случае, – фыркает Эдвард, усмехаясь. Но затем, видя моё лицо, смягчается и начинает покрывать короткими, нежными поцелуями мою шею. – Белла, Гарретт поговорит с ним, и всё уладит. Беспокоиться не о чем.
– Ты не врёшь мне?
– Зачем мне тебе врать? – Эдвард строит обиженную гримасу.
– Хорошо, – киваю, немного успокаиваясь. – Я тебе верю.
Перед глазами всё же на миг всплывает лицо Джейкоба. А затем Энтони. Я сравниваю их, но, опять же, как и раньше, никаких сходств не замечаю. Наверное, уже слишком поздно для их поиска.
Образ Тони сменяет другой малыш с бронзовыми кудрями. Он появляется так внезапно, что я усиленно моргаю, прогоняя его. Но на очередной вопрос это так или иначе наводит.
– Расскажи мне о своём детстве, – прошу я у него.
– Что рассказать? – недоумённо спрашивает Эдвард. – Ты и так всё знаешь.
– Не совсем, – пожимаю плечами, но отчаянно хочу получить больше информации. Впрочем, если он не хочет об этом говорить…
– Ладно, хорошо. Что именно хочешь узнать?
– До того случая с твоим отцом… Кто тебя воспитывал?
Каллен словно не замечает первой части моего вопроса. По крайней мере реакции от него нет. Все будто бы так, как нужно. Абсолютно нормально.
– Некоторые из его «сотрудниц». Они оттачивали свои материнские инстинкты на мне, сменяя друг друга ночью и днём. Не представляю, как это выглядело, но, как видишь, я всё-таки вырос и выжил там.
– Что ты чувствуешь сейчас? – мой следующий вопрос заводит его в тупик.
– В смысле?
– Когда говоришь это. Тебе больно?
– Уже нет.
– Почему?
– Наверное, я смог выплеснуть ту боль вчера, – тяжело вздыхая, объясняет он, а потом неловко добавляет: – Белла, за вчерашнее… Прости, что я не дал тебе выспаться. Мне очень жаль, что я не смог вовремя остановиться.
Его извинения заставляют меня заговорить настолько быстро и взволнованно, насколько это возможно:
– Эдвард, я ни в коем случае не обижаюсь и не виню тебя. Я не хотела, чтобы ты останавливался, а облегчил душу. Если тебе больно, то ты можешь плакать передо мной. Слёзы – вовсе не проявление слабости, они наоборот помогают, делаю ситуацию терпимее, легче для восприятия.
– Знаешь, ты первая, кто вообще видел мои слёзы после той ночи, – он зарывается лицом в мои кудри, и тёплое дыхание щекочет кожу.
– Я испытываю те же чувства, что и ты, когда мы вместе. Вчера я готова была рвать на себе волосы и биться головой об стену, потому что понимала насколько беспомощна. Мне вчера так хотелось утешить тебя.
Со всей нежностью беру его лицо в ладони, поглаживая бледные скулы. Изумруды смотрят на меня с теплом, лаской и пониманием.
– Только ты меня и утешала, Белла. Твоё присутствие, ты сама. Твоя честность, – он делает паузу, чтобы вдохнуть. – Несмотря на то, что тебе хотелось притронуться ко мне, ты этого не сделала, потому что держала своё обещание. Была им связана. Я только сегодня утром понял, что, когда я обнимал тебя ночью, ты могла с лёгкостью нарушить его, поддавшись внезапному порыву. Но ты этого не сделала. Ты помогла мне, даже не касаясь. И это бесконечная преданность мне, которую ты излучаешь.
– Ты о каком-то конкретном случае? – слыша его тон, удивляюсь я, но мои глаза полны заботы о нём. Мне так хочется, чтобы у этого человека, желающего быть рядом со мной, никогда не было повода рыдать так же, как вчера ночью.
– В кабинете Клиуортера, когда он домогался тебя. Ты сказала, что любишь другого человека, начала отбиваться от этого ненормального, а потом, когда Джаспер вывел тебя оттуда, повторяла моё имя. Я никогда не знал ничего подобного. Такой любви, такого понимая, такой верности, преданности. Белла, я готов дать тебе всё то же самое взамен. Ты заставила меня поверить, что со временем я действительно смогу сказать, что люблю тебя.
Счастливо улыбаюсь сквозь слёзы радости. Они тонкими струйками спускаются по щекам, пока губы Эдварда не начинают осушать их.
– Не нужно плакать, Белла. Сейчас нет причины, – мягко уговаривает он.
От удовольствия, доставляемого мне присутствием этого человека, я готова взлететь высоко в небо и прокричать о своём счастье всему миру.
– Ты прав. Не нужно плакать, – обвиваю его руками за шею и крепко прижимаю к себе. Его руки успокаивающе гладят мою спину. И в них нет прежней игривости и непосредственности.
Лишь бесконечная забота.
– Никогда не забывай, что я люблю тебя. Что ты нужен мне и Энтони, – прошу я.
– Не забуду, – обещает Эдвард, шепча мне эти слова на ухо.
– Кстати, как ты оказался сегодня в спальне у Тони? – вытираю слёзы тыльной стороной ладони, спрашивая последний волнующий меня вопрос на сейчас.
– Ему что-то приснилось ночью, и он звал тебя. Но мне хотелось дать тебе поспать хоть немного, – ероша мои волосы, сообщает мужчина.
– Когда я вошла, вы спали в его кровати как настоящие… – замолкаю, понимая, что хочу сказать.
– Как настоящие кто? – спрашивает Эдвард, удивлённый моей паузой.