– Дело не только в этом, Эдвард, – убеждаю я, понимая, что и это правда.
– А в чём ещё? – он действительно не понимает.
– Посмотри на себя, – разворачиваю его лицом к зеркалу и сама пару секунд любуюсь этим превосходством. Этим человеком, без единого изъяна. Он настолько идеален, что моё сердце заходится в неистовом ритме.
Его взгляд хмуро пробегается по собственному отражению и тут же переводится на меня с немой просьбой объяснить.
– И на меня посмотри, – выдыхаю я, будто он и так на меня не смотрит.
– Я смотрю, Белла, – нежно говорит он, поворачиваясь ко мне и наклоняясь к самому уху. – И знаешь, что я вижу?
– Ничем не примечательную Беллу Мейсен, – озвучиваю своё предположение, ощущаю тёплое дыхание у себя на шее.
– Нет, ответ неверный, – он прикасается губами к тому месту, где слышится мой пульс, и тело немедленно реагирует на это прикосновение. Желание волной проносится по нему, но я мужественно сдерживаю порывы отказаться от разговора и, наконец, заняться любовью. Этот диалог важен для нас обоих, несмотря на то, что начала его я. В конце концов, нужно же и мои сомнения развеять, не только Каллена.
– Я вижу самую красивую женщину на свете, – произносит мужчина, отчего я таю, будто сливочное мороженое. Комплимент удался, Эдвард Каллен.
– Мы такие разные.
– Ты права. Груз прошлого давит только на меня. Ты свободна, и я сделаю всё, чтобы такой и оставалась, – он снова целует меня в шею. – Моя Белла Мейсен, я всё для тебя сделаю!
– Прошлое оставит тебя в покое, – обещаю я, лаская его скулы рукой.
– Возможно. А возможно и нет. Но без тебя я не справлюсь в любом случае, – он трётся носом о мою щёку, пробуждая оставшиеся рецепторы под кожей. – Я безмерно к тебе привязан. Я боюсь отпустить тебя туда, откуда ты можешь не вернуться.
– Я отовсюду к тебе вернусь, – чмокаю его в подбородок и обвиваю руками за шею. – Ты ведь это знаешь.
– Есть места, откуда не возвращаются, – в голосе Эдварда слышится страх и боль.
– Я туда не попаду!
– Обещаешь?
– Да, – снисходительно улыбаюсь, понимая, насколько моя просьба зависит от меня. Но я ведь буду стараться, верно? Я сделаю всё, чтобы оставаться с Эдвардом и Тони как можно дольше! Всю жизнь – это самое малое, чего я могу желать.
– Спасибо, что сказал мне всё это.
– Я убедил тебя?
– Несомненно, – расслаблено хихикаю, после глубокого вдоха. – Ну что же, а теперь душ?
– Душ, – соглашается он и быстро снимает с себя оставшуюся одежду. Делаю то же самое.
Через пару минут мы уже греемся под тёплыми водяными струями. Энтони спит, а значит, никто и ничто нам не сможет помешать.
– Ты не против, если я покажу тебе позже? – притягивая меня к себе и нетерпеливо пробираясь пальцами по обнажённому телу к своей цели, спрашивает Эдвард.
– Нет, не против, – сама сгорая от желания, шепчу ему в ответ. – Я так тебя хочу!
– Взаимно, Белла, – перед тем как прижать меня к стене и начать страстно целовать в губы, проговаривает он. – Ты даже не представляешь, насколько желанна.
– Ещё немного, и поверю, – смеюсь, когда он даёт мне вдохнуть воздуха, переходя на шею и плечи.
– Это угроза? – шутливо интересуется он.
– Может быть, – неоднозначно отвечаю я, продолжая смеяться.
– Ну, тогда держись, – его слова полны опасности, но меня они не пугают. Это игра, игра с моим Эдвардом, который уж точно не причинит мне больше ни зла, ни боли. Он не способен на это, когда дело касается меня или Энтони.
Значит ли это, что он нас любит? Ответ неизвестен. Пока что.
Вода всё льётся, а поцелуи Каллена становятся всё требовательнее. Я начинаю забываться и мечтать о том, что совсем скоро получу то, к чему так стремлюсь, и тут мой взгляд вылавливает снова появившееся на руках мужчины шрамы. Те самые, что заставляют его мучиться ночами.
– Эдвард? – прекращая поцелуй, зову я.
– Что? – он нетерпеливо смотрит на меня, часто дыша. Изумруды полны одного лишь огня и желания.
– Можно? – краем глаза указываю на углубления в его коже, чем заставляю его непроизвольно вздрогнуть. Теперь его взгляд приобретает лёгкий испуг и недоверие.
– Всё будет хорошо, – убеждаю я, но всё ещё не знаю, как он на это отреагирует.
– Да, конечно, – глубокий вдох, а потом он всё же кивает, молча разрешая.
Медленно, чтобы показать ему, что бояться абсолютно нечего, приближаю пальцы к его правой руке. Вижу напряжённые мышцы и делаю все ещё медленнее.
– Всё в порядке, – не перестаю повторять это, когда касаюсь указательным пальцем первого шрама. Он снова вздрагивает, и тихий стон срывается с его губ.
– Не стоит? – быстро отдёргиваю руку, но он перехватывает её, на пару секунд сжимая, а потом выпуская со словами: «Стоит».
Возвращаю пальцы на место и осторожно глажу оставшийся после той страшной ночи след. Слёзы непроизвольно наворачиваются на глаза, но я их смаргиваю. Борюсь с ними.
Как это, наверное, больно, Господи! А маленькому ребёнку? Трёх лет? Нет, это непростительно, неописуемо, просто ужасно.
Мой бедный маленький мальчик. Сколько боли тебе пришлось вынести!
Глажу шрамы теперь уже на его обеих руках. Эдвард не сводит с меня глаз, пока я делаю это.
– Я люблю тебя, – на вдохе говорю я.
Он быстро кивает, показывая, что знает это.
И после всего сказанного и увиденного я вдруг начинаю чувствовать потребность свершить свою давнюю задумку: поцеловать эти следы человеческой жестокости. Я хочу излечить его, забрать его боль себе, показать, что он в безопасности и такого больше не повторится.
– Белла! – он испуганно останавливает меня, когда я начинаю непроизвольно наклоняться к его руке.
– Не бойся, – шепчу я, останавливаясь, чтобы сказать это. – Пожалуйста, не запрещай мне!
Он замолкает, и я, пытаясь успокоить саму себя, что не нанесу ему лишнего вреда, всё же касаюсь губами тех самых углублений. Вместе с этим во мне будто прибавляются силы, появляется стремление всегда оберегать Эдварда, заботится о нём ещё больше, чем сейчас. Быть рядом, несмотря на всю чудовищную разницу между нами. Она не имеет никакого смысла, если я люблю его. Ничто не важно, кроме наших чувств.
Почему я понимаю это только сейчас?
Не поднимая глаз на Эдварда, совершаю то же самое со всеми шрамами на его обеих руках. Всё это время не слышу ни единого звука, кроме его неровного дыхания.
Закончив, отстраняюсь и вглядываюсь в дорогое лицо.
Оно напряжено, глаза закрыты, губы поджаты. У него настолько несчастный и беспомощный вид, что моё сердце обливается кровью.
– Родной мой, – глажу руками его лицо, пытаясь не расплакаться хотя бы сейчас. – Эдвард, всё в порядке! Всё хорошо!
Он не отвечает по-прежнему.
– Тебе было больно? Я сделала то, что не должна была? – пытаюсь услышать хоть слово. Хоть звук. Слёзы сдерживать всё сложнее с каждой секундой.
– Всё нормально, – выдыхает он, но глаз не раскрывает.
– Поверь, я не хотела, чтобы ты страдал, – ругая себя за неосмотрительность, чрезмерную эмоциональность и податливость порывам, сообщаю я.
– Я не страдаю, – он снова выдыхает, а затем делает глубокий вдох. Протягиваю руку и глажу его скулы. Кажется, это немного помогает.
Уверившись в успехе своих действий, уже обеими ладонями вожу по его лицу, показывая, насколько он мне дорог, и как я его люблю.
– Давай закончим начатое, – предлагает он, открывая глаза и смотря на меня. Неловко убирая руки, киваю.
Что же, если хочет, закончим. Моё игривое настроение разбилось на мелкие кусочки, да и его тоже, но всё же нам нужно немного расслабиться. А сделать это можно именно так.
Его пальцы снова в моих волосах, губы на моих губах, а объятья становятся крепче с каждой секундой.
– Всё хорошо, – повторяет он то ли для себя, то ли для меня, то ли для нас обоих и замолкает, отдаваясь эмоциям и древним, как мир, инстинктам.
– Садись, – Каллен кивает на стоящий у стены пуфик, где ещё вчера произошло моё первое знакомство с его прошлым. Жутко не хочется вспоминать всё это, но волей-неволей те события возвращаются. Пытаюсь, как можно меньше придавать им значения.