После наших ссор мы всегда мирились, он дарил мне цветы, приносил конфеты, рассказывал о своей любви, но что могут его действий, после сказанных им слов об аборте?..
Впоследствии я очень тяжело переживала наш разрыв и переосмысливала всё случившееся – пыталась оправдать его тем, что он испугался такой ответственности, а потом поняла, что всё это глупости. Он просто не захотел. Не захотел меня, семью, и нашего ребёнка.
Он отказался от всех нас.
Я ненавижу его даже больше, чем Эдварда, принуждающего меня спать с ним за деньги.
Мысли о Джейкобе Блэке прерывает визг шин среди закоулков улиц. Перевожу взгляд туда и замечаю, что стоит подумать о ком-то или о чём-то, как это «что-то», сразу появляется в поле зрения.
Вот и я, чувствуя дрожь, колотившую меня, замечаю яркий свет фар в ночной мгле.
Машина приближается слишком быстро. Я едва успеваю отскочить с проезжей части и натыкаюсь туфлей-лодочкой в лужу.
Я сильно удивлена, когда замечаю, что вместо «порше» передо мной замирает чёрная «мазда» Эдварда.
Дверь машины, словно автоматически распахивается, и бархатный баритон, который не может принадлежать никому другому, зовёт меня.
Сажусь в салон, закрываю двери и требую глазами, конечно, объяснения от Каллена.
Но на него мой взгляд впечатления не производит. Лишь закрыв двери и на полной скорости выезжая из города, он несётся по трассе, не удосуживаясь, и взглянуть на меня.
– Почему ты за мной приехал? – не нахожу логического объяснения. Голова кругом. Он же сам вчера сказал, что пришлёт машину. Планы изменились?
– Ты не рада? – в голове такая нервозность, что в словах не проскальзывает и капли должной и привычной для меня насмешки.
– Так почему же? – сейчас и я, и он настолько напряжены, что у меня хватает смелости нарушить его правило.
– Потому что сопровождать тебя буду я! – ударяя рукой об руль, рявкает он.
Мне бы следовало заткнуться, но я игнорирую собственный здравый смысл, слишком испуганная, чтобы соблюдать правила, оглашённые им.
Решаюсь переспросить, задать лишний вопрос и пытаюсь не думать о последствиях:
– Зачем? – куда меня нужно сопровождать? К особняку? Или он хочет секса прямо здесь, на заднем сиденье «Мазды»?
– Мы едем в аэропорт, Белла. Самолёт уже наготове! – проговаривает он, и перед моими глазами начинает темнеть от ужаса. Он что, решил выкрасть меня? Похитить из страны!?..
А как же Энтони?
========== Глава 22 - Неожиданное решение ==========
Первые три секунды после сказанного замираю в кресле, даже не зная, что сказать. Горло сдавливает, перед глазами темнеет, а в груди идёт какая-то странная борьба. Будто бы сотни острых холодных льдинок вонзаются мне в сердце.
Толком не могу ничего сообразить около минуты.
А потом приходит прозрение.
– Нет! – громко и отчаянно кричу я, дергая за дверную ручку, но так же быстро понимаю, что она заблокирована. Страх проникает глубже, распространяясь по моему телу вместе с кровью.
– Заткнись! – грубо требует он, выжимая педаль газа.
Мои глаза перемещаются на спидометр, скорость на котором достигает ста восьмидесяти километров.
– Выпусти меня! Сейчас же! – кричу чересчур громко, не переставая дёргать металлическую ручку, силясь выломать запертую дверь. – Я не могу уехать сейчас! Выпусти!
– Ты сможешь!– нервно отвечает он, проверяя закрыты ли все двери на систему безопасности. Похоже, что да, раз на его лице появляется подобие усмешки.
– Почему? Зачем?
– Вопросы неуместны. Заткнись сейчас же! – снова грубость, снова его холодный и яростный голос. Он готов стереть меня в порошок прямо здесь, и немедля!
И всё же страх за то, что Тони останется один и без меня, заставляет перестать бояться его и настаивать на своём.
– Я сказала, выпусти меня! Сейчас я никуда не полечу!
– Я и не спрашиваю твоего согласия! – сворачивая влево, на трассу к аэропорту надменно скандирует он.
Холодный пот выступает на моём лице, заставляя сердце биться в исступлении.
Чаще тереблю ручку, извиваюсь на кресле, продолжаю кричать, как что-то тяжёлое, но тёплое обрушивается на мою правую щёку, заставляя её пульсировать и чувствовать, как кровь приливает к коже.
Не сразу догадываюсь, что ударил меня Эдвард.
Перевожу на него пустые, стеклянные глаза, не осознавая, что всё это значит.
На меня никто и никогда не поднимал руку. Никто не бил меня по лицу.
Эдвард первый.
– Что ты…? – слова утопают в нехватке воздуха. Молчаливые слёзы катятся по щекам, даже не от боли, а от обиды. Жуткого непонимания. Голос садится, руки безвольно замирают…– я вся замираю, словно фарфоровая кукла.
– Чтобы ты угомонилась, – кидает в мою сторону мужчина, наблюдая краем глаза за моей реакцией. Думаю, если бы я присмотрелась тогда лучше, увидела бы, как в изумрудных глазах проскользнул намёк на сожаление о содеянном. Но я не посмотрела. Не решилась.
Замерла и больше не двигалась. Я застыла, как снежная королева.
В голове: миллионы вопросов, сотни мыслей, кучи наблюдений – и ничего не укладывается. Я просто не верю ему. Не верю в то, что он сделал.
Бывало, во время секса он сжимал меня слишком сильно, оставлял синяки, грубо хватал за что-нибудь, но никогда не бил. Даже он никогда не делал этого до сегодняшнего дня.
Чем я всё это заслужила?
Щека продолжает пульсировать и гореть, пока я прикладываю к ней свою холодную руку, в попытке заглушить боль.
Напрасно, моя боль не снаружи, а внутри.
Нет такой силы, чтобы заглушить её сейчас. Нет того, кто сможет хотя бы облегчить её.
Теперь моё одиночество действительно убивает.
Впервые ощущаю всю свою слабость и немощность, когда-либо находившуюся в теле.
Мне настолько плохо, что не хватает даже сил прекратить плакать.
Смотрю на лобовое стекло, по которому катятся дождевые капли, и представляю, как так же по моим щекам катятся слёзы. Солёные, влажные, наполненные страданиями до самых краёв.
Эдвард тоже молчит. Не произносит ни слова.
Наверное, так даже лучше – его слова ничего не исправят. Он уже не сможет оправдаться передо мной, да он и не захочет. Я для него, словно животное. Он – бесчувственный, он – ужасный, он тот, кто может раздавить морально, сказав лишь одно слово.
Я так долго стояла под его напором, не шелохнувшись, что сейчас обессилела до такой степени, что не могу и ответить ему.
– Скажи хоть что-нибудь! – не выдерживает он спустя некоторое время. Даже не удосуживаюсь взглянуть на него, глядя прямо перед собой. Не вижу теперь ни стекла, ни салона машины, ни пейзажа – я будто ослепла. Перед глазами сплошное серое пятно, ничем не разбавленное.
Наверное, так проявляется моя удручённость и бессилие. Я просто плыву по нескончаемому морю боли, и сердце моё разрывается на мелкие кусочки снова и снова.
– Что сказать? – сама удивляюсь своему голосу. Такой пустой, стеклянный, холодный, безжизненный. Я хуже, чем зомби! Может быть, я действительно мертва?
– Это просто пощёчина, Белла, – как-то странно, почти даже виновато произносит мужчина, глядя на меня. Чувствую его пристальный взгляд, но сама смотреть на него не хочу. Слёзы текут по правой щеке, которая всё ещё горит, словно обожжённая.
– Просто пощёчина, – как эхо повторяю я.
– Твою мать! – чертыхается он и машина резко останавливается. От неожиданности ударяюсь головой о спинку сиденья и ощущаю, как медленно ко мне возвращается способность мыслить. И первая мысль, приходящая после произошедшего: почему мы остановились?
– Иди! – замки безопасности громко щёлкают, когда он говорит это.
Перевожу взгляд на дверь, понимая, что теперь она открыта, но как ни странно не испытываю никакого желания идти. Сейчас я нахожусь в прострации. Мне на всё плевать.
– Куда идти? – наконец поворачиваю к нему голову, смотря в глаза.