Я не знаю, как сказать Тони о том, что я влюбилась в своего «покупателя», и как он воспримет эту новость. Мы всю его жизнь жили рядышком, вдвоём, в своём собственном мирке. Он да я. Я да он. Мне казалось, что так будет продолжаться вечно, но, на самом деле, я ошибалась.
После поступка Джейкоба я даже не пробовала заводить отношения. Не решалась. Не хотела. Мне ли не знать, какую боль могут принести чувства, если они не взаимны?
Но с Эдвардом всё по-другому. Ему никто не нужен кроме меня, и я наблюдаю всё это в изумрудных омутах каждый день и каждую ночь. Его страх, волнение, переживания – я надеюсь, что со временем смогу залечить его раны нанесённые судьбой. Я очень хочу, чтобы он был счастлив и никогда более – подчеркиваю, никогда – не считал, что недостоин быть любимым.
Невольно перемещаюсь мыслями в его детство. Он говорил, что кошмары связаны именно с детскими воспоминаниями.
Итак, он вырос в приюте. В одиночестве и недостатке любви. Можно даже сказать, вообще с её отсутствием.
Но до этого он жил с отцом. Отцом-сутенёром. Я не знаю, в каком направлении мне строить догадки. Когда в его жизни произошло самое страшное: до приюта или после? Кто внушил ему ужас и заставил страдать по сей день? Отец или приютские работники?
Думаю, следует принимать во внимание оба варианта.
Сердце начинает болеть, едва я обдумываю всё это. Но я мужественно терплю, пытаясь размышлять трезво и без всяких лишних эмоций.
Хорошо, если думать о варианте номер один – Приют, то того, что могло случиться, неограниченный перечень. Даже не знаю, что и представлять. Суровое наказание? Издевательства? Давление сверстников?
А если вариант номер два – Отец?
Первое, что пришло в голову ещё раньше – убийство его матери, но не думаю, что Эдвард бы смог так просто говорить о её персоне, если бы пережил подобное в таком возрасте. Нет, это, определённо, не грань жестокости, выдвинутая моим сознанием.
Но что тогда?
Мои мрачные мысли прерывает звук звонящего телефона. Но это не мой рингтон, следовательно, звонят Эдварду. Вот чёрт!
Сажусь, вглядываясь в морской пейзаж, но ничего, помимо волн и ленивых отдыхающих вокруг не вижу. Каллена до сих пор нет в зоне моей видимости.
Первая мысль – благополучно дождаться, пока звонящий отключится, а когда Эдвард вернётся, рассказать ему о звонке. Ведь в его дела мне нет доступа, как бы ни хотелось…
И тут пробуждается моя тёмная сторона. Вторая мысль – ответить и разузнать, в чём дело.
На раздумья уходит около трёх секунд, а потом я начинаю лихорадочно перерывать сумку, в поисках его мобильника.
К сожалению, к тому времени, когда телефон оказывается в моих руках, на дисплее написано «Пропущенный вызов».
Досадно фыркаю и уже собираюсь перезвонить на последний номер, а потом тихо послушать, что будет, как взгляд цепляется за ещё одно уведомление – непрочитанное сообщение.
А вот это уже лучше и проще.
На всякий случай оглядываюсь, словно воришка, и только убедившись, что рядом никого нет, нажимаю на кнопку, открывая список входящих.
Отправитель помечен как «Дидима». Какая ещё Дидима? Это имя? Женское?
Хмурюсь, пока мобильник загружает пришедшее сообщение.
Наконец оно передомной, и я могу прочесть.
«А мне всё равно, что ты думаешь на этот счёт. Я всё равно имею право поздравить тебя!» - вот что гласит недавно пришедшая СМС.
Решаю посмотреть всю переписку, чтобы хоть как-то понять смысл происходящего. И опять телефон грузит всё слишком долго. И всё же скоро история сообщений находится на экране, позволяя мне прочесть всё от начала, до конца.
«С днём рождения, мой мальчик!»
Какого чёрта? Какой мальчик? Какой день рождения? Что происходит?! Смотрю на время отправления и снова впадаю в шок – половина двенадцатого. За десять минут до того, как Эдвард пришёл ко мне, оставив работу. То есть, вот как он работал…
Перелистываю, ища ответ от Эдварда. Что он написал на это?
«Не смей так называть меня. И ты прекрасно знаешь, что я ненавижу этот праздник. Поздравлять не с чем».
Вот это мой Эдвард! Правильно, не смей его так называть!
Во мне бушует ревность, и я замечаю то ли с прискорбием, то ли с радостью для самой себя, что действительно умею ревновать. А потом я обращаю внимание на то, что им сказано. Он ненавидит день рождение. Ненавидит этот праздник…
Почему?
Далее сообщения обрываются. Эдвард всё бросил и ушёл ко мне, а она осталась ни с чем. Прислала следующее сообщение, только что мной прочитанное.
– Что ты делаешь? – голос надомной, и зловеще нависшая тень, заставляет быстро оторвать взгляд от телефона и посмотреть вверх.
Рядом со мной стоит во всей своей красоте, с блестящей от водных капель шевелюрой, собственной персоной Эдвард Каллен. Его лицо нахмурено и сосредоточено, хотя он и находится в некотором недоумении.
Я попалась…
– Ничего, –говорю одно, а делаю другое – смотрю на его телефон, признавая свое поражение. Естественно – что можно отрицать? Все улики, да и я вместе с ними на месте преступления.
– Отдай, – он протягивает руку, в которую я нарочито быстро вкладываю мобильник. Каллен тяжело вздыхает и опускается рядом со мной на полотенце.
– Эдвард, тебе звонили. Прости, я не должна была поступать так.
– Что ты видела? – обрывая мои изречения и блокируя телефон, спрашивает он.
– Только сообщение от некой Дидимы. Больше ничего.
– Ты читала. Зачем?
– Просто…
– В чём дело? Скажи мне! – его рука сжимает мою руку немного сильнее, чем положено, что доставляет мне вовсе не приятные ощущения.
– Успокойся, я ведь признаю, что виновата.
– Скажи мне, зачем ты это сделала? – оковы сжимаются, и я тихо ахаю, заглядывая в тигриные глаза. Они опять с теми же капельками гнева, которые появляются во время приступов его ярости. И вот опять – он пугает меня.
– Ты делаешь мне больно! – укоряя, говорю я, пытаясь выдернуть руку. Ситуация после моих слов автоматически меняется. Словно пультом щёлкнули. Мужчина отпускает моё запястье, а в его глазах пропадает этот чудовищный блеск.
– Прости. Я не хотел…
– Я прочла эти сообщения, потому что волнуюсь за тебя, и за то, что происходит без моего ведома. Опасаюсь, так сказать. И у меня есть на это причины, – выговариваю это на одном дыхании, резко поднимаясь с полотенца и скидывая солнечные очки. – А теперь, если позволишь, я пойду и поплаваю, Эдвард!
Заканчиваю, наверное, чересчур грубо, и подкрепляю общее впечатление быстрым уходом, но сейчас это всё, на что я способна.
От неожиданности мужчина даже не успевает меня остановить. Или просто не хочет?
Когда возвращаюсь обратно на полотенце, Каллен сидит в напряжённой позе, хмуро глядя только лишь на меня. Могу поспорить, что всё это время он только этим и занимался – высматривал меня в воде.
– Привет, – как ни в чём не бывало, здороваюсь я, ложась на тёплый песок.
– Настроение улучшилось?
– Даже не представляешь насколько! – усмехаюсь, хотя на душе паршиво. Ненавижу с ним ссориться, особенно учитывая то, что сегодня его день рождения.
– Это значит, что теперь я могу просить прощение?
– За что? Ты ведь ничего особенного не сделал. Это я залезла в твой телефон и нагло прочитала всю переписку… – веду себя словно идиотка. Можно даже сказать, как глупая малолетка. Сколько мне лет?
– Белла, прекрати, пожалуйста! – просит Эдвард, и его рука скользит по моему плечу.
– Что Вас не устраивает, мистер Каллен? – ловлю себя на том, что хочу уязвить его. Прекрасно помню ведь, как он просил меня не называть его так.
Похоже, план срабатывает, его пальцы останавливаются, а сам он резко выдыхает.
– Белла, Дидима не имеет для меня никакого значения. Ты что, ревнуешь?
– Не имею права даже ревновать тебя? – надеваю солнечные очки, чтобы придать самой себе храбрости. Рано или поздно этот разговор должен был состояться, ничего не поделаешь, раз уж это происходит прямо здесь.