Томас смотрит на меня, ухмыляясь, медленно облизывает пальцы и шепчет:
— Ммм… Ты очень хочешь меня, сладкая Лиззи. Ты течешь от одного взгляда на меня, не так ли? Когда ты признаешься себе и мне, что хочешь быть со мной — я снова буду в тебе, а пока, — он разводит руки в стороны, отпуская меня, и улыбается, — ты удовлетворяешь себя сама, а я дрочу в душе, как какой-то подросток.
Смотрю на Томаса и не могу поверить, что он сейчас просто использовал меня для того, чтобы доказать свою правоту. Вот же гад!
— Собирайся, милая, а то мы можем опоздать на работу, — и с этими словами он покидает комнату, направляясь в душ. Чертов Томас Кент!
Сегодня мы идем в здание вместе, заходим в лифт вместе, выходим вместе, потому что Томас отказался следовать моим постоянным прихотям в нежелании быть замеченными вдвоем. И это бесит. С такими темпами он скоро может перестать поддерживать мою идею о конспирации и разболтает всем о нашем браке. Надеюсь, что этого не произойдет, ведь он клятвенно пообещал это, когда перебрался в мою квартиру. Мы замираем возле моего стола, потому что на нем новый огромный букет и плюшевый мишка с голубым носом. Перевожу взгляд на Томаса и вижу, как он сжимает кулаки, пытаясь казаться безучастным.
— Наверное, это мне, — шепчу, глядя на Томаса.
— Очевидно. Я даже догадываюсь от кого, — поднимает бровь, скептически оглядывая меня.
— Что? Вот что ты на меня так смотришь? Я не просила никого присылать мне цветы и дарить подарки.
— Угу, — резко отвечает он, направляясь в свой кабинет. Болван ревнивый.
Провожу ладонью по алым розам, вытаскивая записку: “Элизабет, приятного вам дня. Надеюсь, что вы мне позвоните. Д.Трампл”. Ага, конечно, уже тянусь к телефону, цветочный манипулятор!
Поднимаю вазу с букетом и ставлю на пол, чтобы цветы меня не отвлекали от работы. Возможно, что этот букет я тоже отдам Сьюзен, уж очень счастлива она была в прошлый раз. Беру в руки медвежонка и улыбаюсь его мягкости и очаровательности. На самом деле, игрушка очень милая, и нравится мне намного больше цветов. Трампл пусть и остается самоуверенным извращенцем, но методы покорения женщин у него неплохие, хотя и не оригинальные совершенно. Очень жалко было бы выбрасывать такую прелесть, но и оставить медвежонка себе я тоже не могу, всё-таки это было бы очень неправильно по отношению к Томасу. Кладу сумку на стул и направляюсь в соседний отдел. Есть один человек, который мог бы мне помочь в данной ситуации.
Знаете, я не особо стеснительная личность, меня мало что может шокировать, но иногда некоторые вещи лучше просто не видеть. Кое-что может травмировать твою психику намного сильнее, чем ты это себе представляешь. Кое-что может заставить твою челюсть отвиснуть к полу, и ты даже не сразу поймешь реальность происходящего. Именно сейчас я наблюдаю это кое-что: один из начальников отдела склонился на колени перед нашим переводчиком, и голова его движется туда-сюда в достаточно быстром и знающим свое дело ритме. Должна вам признаться, что это ужасно, это на самом деле отвратительно. Одно дело знать, что такие дела происходят в мире, но другое дело наблюдать это воочию. Вроде бы, я не осуждаю нетрадиционную ориентацию людей, но в данный момент я нахожусь в невероятном шоке. И, кажется, меня сейчас стошнит. А ведь я просто хотела отдать медвежонка Эмбер, чтобы она передала его какому-нибудь из детей сотрудников. Зачем, Господи Боже, ты позволил мне это увидеть?
Делаю насколько шагов в сторону, роняю медвежонка, и мчусь в кабинет Кента, пытаясь забыть все то, свидетелем чему я только что стала.
— Томас! — открываю дверь и тыкаю в него указательным пальцем, — ты знал, что никогда нельзя приходить на работу раньше положенного времени?
— Что?
— Почему тебе вечно надо приходить раньше, чем написано в документах? Почему ты не можешь приходить просто вовремя? Почему ты, твою мать, сверхпунктуальный?
— Нельзя быть сверхпунктуальным. Что вообще с тобой произошло?
— Я видела ужас. Апокалипсис. Конец света. Гибель Помпеи. Цунами, — покачала головой, смахивая это отвратительное воспоминание. — Не спрашивай. Я хочу это забыть.
— Ладно, об этом я не буду тебя спрашивать. Цветы от того, от кого я думаю?
— Ага.
— И тебе это нравится?
— Томас, если так завуалированно ты хочешь намекнуть мне на то, что тебе неприятны ухажеры твоей жены, то я и так это прекрасно понимаю. Твоя раздаженность необоснованна. Думаю, если буду игнорировать Дэвина, то его подарочки прекратятся.
— Дэвина. Вы, значит, называете друг друга уже по именам?
— Ну, как-то же я должна различать братьев Твикс, вполне нормально, что я запомнила их имена.
— Братьев Твикс? — ошарашенно повторяет мои слова Томас, — что это, бл**, вообще значит?
— Ох, — смотрю на закипающего Томаса и еле сдерживаю себя, чтобы не засмеяться, — ну, они оба такие сладкие, как шоколадные палочки.
— Что?
— Да шучу я, Томас! Видел бы ты свое лицо! Просто вспомнила рекламу и провела как-то аналогию. Вот и называю их так. Поверь, я совершенно не думала об их глазурированных палочках. Черт, прозвучало как-то не очень. Не злись. Я шучу.
— Ты хочешь, что бы я поседел раньше времени? Зачем ты вообще сказала это? Теперь я не смогу пройти в магазине мимо сладостей без отвращения.
— Отчего же? Возможно, я переживаю о сахаре в твоей крови, не преувеличивай, — смеюсь, глядя на Кента. — Ревнуешь?
— Конечно.
— Серьезно?
— Конечно, мать твою, серьезно, Лиззи. Неужели ты еще не поняла, что действительно дорога мне?
От этих слов мне хочется подпрыгнуть на месте, а после подбежать к Томасу и расцеловать его абсолютно всего. Но я всё же сдерживаюсь, медленно направляясь к своему муженьку, покачивая бедрами.
— А ты умеешь быть милым, Томас Кент, — поправляю его галстук и смотрю на совершенные губы мужчины. Не сдерживаюсь и провожу по ним указательным пальцем, наслаждаясь их мягкостью, — мне даже хочется как-то тебя за это наградить.
— Как? — прикусывает мой палец, а после начинает его посасывать, посылая дрожь по всему телу, заставляя желать большего.
— Еще не придумала, — отрываю взгляд от этих греховных губ и встречаюсь с горящими глазами Томаса, — но, думаю, тебе понравится.
Всю магию прерывает звонок телефона. Мы оба тяжело вздыхаем и Томас тянется к телефонной трубке, но перед этим одаривает меня сексуальной улыбкой и шепчет:
— Попроси меня, Лиззи. Всего несколько слов и я буду в тебе.
— Придурок, — шиплю на него и разворачиваюсь к выходу, чтобы покинуть кабинет Томаса. Ну, что же он за сволочь такая!
Чертов Томас Кент!
Глава 21
Лиззи
Захожу в свою спальню и останавливаюсь на месте, буквально прилипая к полу. О, Боже мой! Меня ограбили! Здесь так пусто! Нет! Нет! Нет! Все, что нажито непосильным трудом! Мои вещи! Мой торшер! Мои магнитики возле зеркала, подаренные Мари с каждой ее поездки! Господи, что за сволочь лишила меня всех этих ценных вещей!!! Верчу головой, отмечая, что в комнате пусть и осталась практически вся мебель, но здесь слишком пусто. Почти стерильно. Это не моя спальня!
— Кошмар! — обретаю дар речи и начинаю вопить, — кошмар! Меня ограбили! Меня ограбили!
Срываюсь с места и бегу к окну, которое оказывается открытым. Твою ж мать! Это тот парень-мойщик, я уверена, что это именно он пробрался ко мне и обокрал! Сволочь! Надо было сразу понять, что он что-то замышляет, когда он даже не попробовал подкатить ко мне свои яйца. Какая же я наивная дура! Думала, что спасла человеку жизнь, а он оказался домушником! Злодеем! Вором! Скотиной!
Верчу головой из стороны в сторону, соображая, куда же нужно звонить в случае ограбления. Слышу, как открывается дверь моей квартиры и бегу на шум, предполагая, что это Томас. Так и есть, мистер Секси-шмекси закрывает за собой дверь и нежно мне улыбается.
— Томас! У меня горе! Меня ограбили!