Если это верно и если бессознательное состоит не из чего иного, кроме как из таких содержаний, которые случайно лишились осознанности, и если бессознательное к тому же ни в чем прочем не отличается от сознательного материала, тогда, вероятнее всего, можно более или менее идентифицировать Я с целостностью психики. Ситуация, однако, не столь проста. Обе теории покоятся главным образом на опыте неврозов. Никто из обоих авторов не располагает специальным психиатрическим опытом. Если бы они таковым обладали, то на них, конечно же, произвел бы большое впечатление тот факт, что бессознательное демонстрирует содержания, которые полностью отличны от содержаний сознания, такие содержания, которые на самом деле являются столь чужеродными, что никто не в состоянии их понять, — ни сам пациент, ни его врач. Больного как бы заглатывает поток мыслей, которые ему — как и любому нормальному человеку — чужды. Поэтому мы и называем его "двинутым": мы не можем понять его идеи. Ведь мы понимаем только лишь тогда, когда мы обладаем для этого необходимыми предпосылками. Здесь, однако, предпосылки столь же отрешены от нашего сознания, и точно так же отодвинуты, как они были когда-то отрешены и от пациента, прежде чем он стал сумасшедшим. Если бы это было не так, он бы никогда не стал духовно больным.
На самом деле существует совершенно неведомая нам область, из которой, вероятно, можно вывести известные болезненные представления. Речь никоим образом здесь не идет о более или менее нормальных содержаниях, у которых осознанность отнята квазислучайно. Напротив того, изначально речь здесь идет о продуктах чужеродной природы. В этом отношении они отличаются от невротического материала, о котором никак нельзя сказать, что он сплошь чужероден. Материал невроза человечески понятен, а психоза — нет1.
1Само собой разумеется, что под этим я имею в виду лишь определенные случаи шизофрении, как, к примеру, известный случай Шребера (Denk-wurdigkeiten eines Nervenkranken) или случай, который опубликовал Nelken (Analytische Beobachtungen iiber Phantasien eines Schisophrenen).
Посему этот психотический материал никак нельзя вывести из сознания, ведь в последнем не наличествуют никакие предпосылки, с помощью которых можно было бы объяснить чужеродность этих представлений. Невротические содержания можно без существенного ущерба интегрировать в Я, психотические же идеи, напротив, нельзя. Они остаются неприступными и, размножаясь, постепенно закабаляют Я-сознание. У них прямо-таки вопиющая тенденция: втянуть Я в свою "систему".
Случаи, подобные этим, доказывают, что бессознательное при известных обстоятельствах способно перенимать роль Я. Итогом такого обмена становятся бред и путаница, ибо бессознательное является не второй личностью с организованными и централизованными функциями, а чем-то вроде децентрализованной суммы психических процессов. Разумеется, ничто, порожденное человеческим духом, никогда не бывает абсолютно вне психической области. Даже самые вздорные и "безумные" идеи обязательно соответствуют чему-то, имеющемуся в наличии в психике. Нельзя предположить, что в одних головах содержатся элементы, которые вообще никогда не приходят в голову другим. Мы также не вправе предполагать, будто бессознательное обладает способностью быть автономным только у определенных людей, а именно у тех, кто предрасположен к духовным болезням. Намного вероятнее, что тенденция к автономии есть более или менее всеобщее своеобразие бессознательного. Духовные нарушения в некотором смысле являют собой лишь примечательный пример этой скрытой, но все же встречающейся повсеместно данности. Тенденция к автономии выдает себя, прежде всего в состояниях аффекта — даже у нормальных людей. В состоянии сильного аффекта делается или говорится нечто, превосходящее обыденную меру. И нужно для этого совсем немного: часто бывает достаточно любви и ненависти, радости и печали, чтобы наступила подмена Я бессознательным. Если наступает нечто подобное, то идеи — весьма чужеродные — могут одолеть человека, совершенно здорового в другое время. Группы, сообщества и даже целые народы могут быть охвачены чем-то, по форме напоминающим духовную эпидемию.