Автономия бессознательного начинается тогда, когда возникают эмоции. Эмоции суть инстинктивные, непроизвольные реакции, нарушающие рациональный порядок сознания и совершающие элементарные прорывы. Аффекты не "делаются" волей, — они случаются. Вовсе нередко в аффекте выступает черта характера, чуждая даже непосредственному участнику, или же непроизвольно прорываются сокровенные содержания. Чем сильнее аффект, тем больше он приближается к чему-то болезненному, т. е. к тому состоянию, в котором автономные и прежде (зачастую) неосознаваемые содержания потесняют и отодвигают в сторону Я-сознание. Покуда бессознательное пребывает в просоночном состоянии, кажется, что в этой скрытной области вообще ничего нет. Поэтому-то мы всякий раз и поражаемся, когда нечто, прежде неизвестное, внезапно всплывает из кажущегося Ничто. После этого, разумеется, придет психолог и расскажет, что все это произошло по тем или иным причинам. Однако кто бы мог это сказать наперед?
Мы именуем бессознательное как Ничто, в то время как оно — действительность in potentia: Мысль, которую мы думаем, дело, которое нами осуществляется, даже судьба, о которой мы будем стенать завтра, уже сегодня имеются в бессознательном. То самое неизвестное, что нам открыл аффект, всегда было тут и, вероятно, раньше или позже предстанет пред сознанием. Посему всегда необходимо считаться с наличностью еще неоткрытого на данный момент. Этим могут быть, как говорится, неизвестные особенности характера. Могут также появиться и грядущие возможности развития, вероятнее всего, в прорыве аффекта, который порой изменяет ситуацию коренным образом. Бессознательное имеет лик Януса: с одной стороны, его содержания указывают назад в предсознательный, доисторический инстинктивный мир, с другой стороны, антиципируется потенциальное будущее, и именно по той причине, что факторы, определяющие судьбу, уже уготованы. Если бы у нас было полное знание о клише, присутствующем исходно и бессознательно в каждом индивиде, то мы сумели бы сделать далеко идущие предсказания о его судьбе.
Когда бы только эти бессознательные тенденции — будь то в форме образов, почерпнутых из минувшего, или в форме предсказаний, заглядывающих в будущее — не появлялись в сновидениях, они всегда понимались (на протяжении всех предшествующих тысячелетий) вовсе не как исторические регрессии, а, напротив, как антиципации будущего — и по праву. Ведь все, что будет, происходит на основе того, что было, и след чего (сознательный или бессознательный) все еще и неизменно имеется в воспоминании. Поскольку никакой человек не рождается тотально новым созданием, но всегда повторяет пройденные и достигнутые ступени развития, то содержит всякий из нас — бессознательно как априорную возможность — целую психическую структуру, которая развивалась постепенно в ряду его предков по восходящей или нисходящей линии. Этот факт придает характерный "исторический" аспект нашему бессознательному и одновременно является conditio sine qua поп определенной офор-мленности нашего будущего. Именно по этой причине часто трудно решить, как следует объяснять некоторые автономные выражения бессознательного — главным образом как эффект (и тем самым исторически) или как цель (и тем самым финально или антиципирующе). Сознание, как правило, думает без учета анцестральных предобусловленностей и без просчета влияния этого Априори на устроение судьбы. В то время как мы думаем в масштабе лет, бессознательное думает и живет в масштабе тысячелетий. Если же происходит нечто, что мы величаем неслыханно новым, то по большей части это оказывается давнишней историей. Мы, словно дети, всегда забываем, что было вчера. Мы все еще живем в удивительно новом мире, в котором человек мнит себя поразительно новым и "современным". Подобное состояние есть недвусмысленное свидетельство юности человеческого сознания, которое еще не понимает своей предуготовленности.
Скорее "нормальный человек", чем душевнобольной, убеждает меня в автономии бессознательного. Психиатрическая теория за отговорками о действительных или мнимых нарушениях мозга умаляет важность бессознательного. Однако подобное воззрение абсолютно допустимо, если речь идет о нормальном человечестве. То, что человек видит в качестве происходящего в мире, есть не "расплывчатые рудименты только сознательной активности", а выражения всегда и постоянно наличествующей живой душевной предобусловлен-ности. Если бы это было не так, то мы могли бы с полным правом удивляться. Однако именно те, кто менее всего признает автономию бессознательного, поражаются более всего. Тенденция нашего сознания по небрежению бессознательным понятна и легко объяснима юностью и уязвимостью этого самого сознания; ведь точно так же нельзя, чтобы юноша был слишком глубоко потрясен величием своих родителей, если он намеревается взяться за что-то самостоятельно. Наше сознание развилось и вышло — как исторически, так и индивидуально — из темноты и сумерек изначальной бессознательности. Посему имеются психические процессы и функции, которые были задолго до того, как наличествовало Я-сознание. "Иметь мысли" — существовало прежде, чем человек сказал: "Я осознаю себя думающим".