Потом Люси отказалась от услуг психоаналитика. Барт нашел ей другого. Но она не пошла и к нему. Я думаю, к тому времени она поняла, в чем суть ее «болезни».
Тогда же я заметила молодую женщину, входящую и выходящую из нашего дома. Меня это удивило, поскольку я знала, что новых жильцов у нас нет. Встречала я ее только днем. Как-то раз мы вместе поднялись на шестой этаж, и она позвонила к Коннорсам. Я решила, что эта женщина — давняя подруга Люси. Наконец, мы встретились с ней на вечеринке у Коннорсов. Ее звали Марша Гауптманн. Мне сказали, что Марша и Люси собираются открыть антикварный магазин. Как хорошо, подумала я.
И я находилась в неведении до тех пор, пока приходящая уборщица, она убирала в обеих наших квартирах, как и миссис Сэйер сейчас, ко мне она приходит по вторникам и пятницам, к вам — по средам и субботам, — не сказала мне, что Люси и Марша вместе принимают душ!
Более того, спят в одной постели.
К слову, я тут же уволила эту уборщицу. Не след ей сплетничать о людях, у которых работаешь. Честно говоря, я не хотела ничего знать. Вы мне верите?
— Конечно, — заверил ее Флетч.
— А потом я повела себя довольно глупо. Ничего не сказала Барту. Мы всегда были с ним предельно откровенны, но у меня просто не поворачивался язык сказать ему такое. Я подумала, что, услышь об этом от меня, он потеряет веру в себя, как в мужчину. Надеюсь, вы меня понимаете. Вместо этого я подтолкнула его на измену жене.
— С вами?
— Я полюбила Барта. Пожалуйста, налейте мне еще.
Флетч наполнил ее бокал.
— Теперь я стыжусь того, что сделала. Я никогда не была соблазнительницей, хотя меня соблазняли не раз.
И, боюсь, мое поведение показалось Барту нелепым. Может, он и не понял, чего я добивалась. Он считал меня подругой Люси. А для него я была духовником. И, внезапно, такая жаркая страсть. Я дала ему понять, как пылаю, как хочу его.
Он меня отверг. Иначе и не скажешь.
Месяц проходил за месяцем. Мы не приглашали друг друга на вечеринки. По вечерам Барт больше не приходил ко мне пропустить рюмочку.
Наверное, она-таки сказала ему, что уходит к другой женщине. Бедняга не мог оправиться от шока.
— Почему Люси так долго не разводилась с Бартом, осознав, что она — лесбиянка? — спросил Флетч.
— Полагаю, требовалось время, чтобы свыкнуться с этим. Поначалу это могло показаться ей случайностью. Ей же постоянно твердили, что она фригидна, и Барт, и психоаналитик. И вот выясняется, что ничто человеческое ей не чуждо. Только возбудить ее может другая женщина.
— Кроме того, — продолжала Джоан, — у Люси не было ни гроша, а Барт — очень богат. Его отец создал «Уэрдор-Рэнд», знаете ли. Барт унаследовал большую часть состояния. Вы обратили внимание на картины? Их не купишь за десяток-другой долларов. Его отец был нашим послом в Австралии.
— Понятно, — кивнул Флетч. — Так вы полагаете, она сказала ему правду?
— Полагаю, что да. Можете себе представить, что значит для мужчины услышать такие слова? Осознать, что он женат на женщине, которая в сексуальном плане не испытывает к нему ни малейшего влечения. Ведь каждый мужчина хочет верить, что женат на секс-бомбе, которая считает его суперменом, во всяком случае, в постели. Такое было и с моим мужем. Похоже, дважды. А узнать, что ваша жена предпочитает женщин, да еще покидает вас ради женщины… Какой же это удар для мужского самолюбия, каких бы прогрессивных взглядов вы ни придерживались.
— Вы, разумеется, правы. Эта история стала достоянием общественности?
— Об этом все знали. В нашем кругу, разумеется.
— Должно быть, Барт чувствовал себя круглым дураком.
— Вы знаете, он оказался таким наивным. Да и где ему было набираться житейской мудрости. Учился в колледже. В армии не служил. В Гарварде не поднимал головы от учебников. Потом работа в конторе. Отец умер. Я не удивлюсь, если Люси была у него первой женщиной.
— Теперь-то наивности у него не осталось.
Она предложила Флетчу блюдо с крекерами. Тот покачал головой.
— Вы все еще ненавидите Барта? — спросил он.
— Ненавижу? Я сказала, что ненавижу его? Наверное, да.