В любом случае я обхожу подобные скептические проблемы, попросту исходя из физического мира и фиксируя все физические факты об этом мире в его супервентностном фундаменте (допуская тем самым существование внешнего мира, электронов и т. п.). При наличии знания о подобных фактах не остается места для скептических сомнений в большинстве высокоуровневых фактов именно в силу их логической супервентности. Представляя это в обратной последовательности: все наши источники внешних свидетельств логически супервентны на микрофизических фактах, и поэтому если некий феномен не супервентен на этих фактах, внешние свидетельства не могут дать нам основание для веры в него. Можно спросить, нельзя ли полагать какие-то дополнительные феномены через заключение к наилучшему объяснению, как это делалось выше, для объяснения микрофизических фактов. Действительно, этот процесс идет от конкретных фактов к простым законам, лежащим в их основании (и тем самым дает каузальность), но затем он, похоже, останавливается. В самой природе фундаментальных законов заложено то, что они являются последним звеном в цепи объяснений (за исключением, возможно, теологических спекуляций). Это оставляет феномены, относительно которых у нас есть внутренние свидетельства — а именно сознательный опыт, — и всё. Если отвлечься от вклада, привносимого сознательным опытом, то все феномены логически супервентны на физическом.
Эпистемологический аргумент в пользу логической супервентности можно выстроить и более прямолинейно, доказывая, что тот, кто располагает всеми физическими фактами, в принципе может узнать все высокоуровневые факты при условии, что у него имеются все высокоуровневые понятия, которые с ними связаны. Конечно, на практике такой субъект, возможно, никогда не смог бы удостовериться в этих высокоуровневых фактах, исходя из данного множества микрофизических фактов. Громадность этого множества достаточна для того, чтобы исключить такую возможность. (Еще меньше я хочу сказать, что он мог бы вывести их формальным способом; формальные системы нерелевантны в данном случае по причинам, которые были указаны выше.) Но если говорить в принципе, то можно самыми разными способами показать, что субъект (высшее существо?), вооруженный только микрофизическими фактами и связанными с ними понятиями, мог бы вывести высокоуровневые факты.
Простейший способ сделать это — заметить, что в принципе можно было бы сконструировать большую ментальную симуляцию мира и, так сказать, умозрительно наблюдать за ней. Допустим, какой-то мужчина идет под зонтиком. Из связанных с этой ситуацией микрофизических фактов мы можем напрямую вывести факты о распределении и химическом составе материи в окружении этого мужчины, давая высокоуровневую структурную характеристику этой области. Можно было бы без особых экивоков удостовериться в существовании телесного двуногого существа мужского пола. К примеру, из структурной информации можно было бы сделать вывод о наличии организма на двух длинных ногах, ответственных за его передвижение, о мужской анатомии этого существа и т. д. Стало бы ясно, что он несет устройство, предотвращающее попадание на него капель воды, в большом количестве присутствующих в этом месте. Сомнения относительно того, что это действительно зонтик, могли бы быть рассеяны наблюдением, что его физическая структура позволяет ему закрываться и раскрываться; что его история такова, что утром оно висело на вешалке и что оно было изначально сделано на фабрике вместе с другими подобными устройствами, и т. п. Сомнения относительно того, что телесное двуногое существо — действительно человек, могли бы быть рассеяны наблюдениями о составе его ДНК, о его эволюционной истории, о его родстве с другими существами и т. п. Нам нужно лишь допустить, что наш субъект достаточно владеет соответствующим понятием, чтобы быть в состоянии корректно применять его к конкретным случаям (то есть что он располагает его интенсионалом). Если это так, то микрофизические факты будут содержать все данные, нужные ему для того, чтобы применить эти понятия и определить, что тут действительно человек идет под зонтиком.