Кстати, позвольте сделать небольшое пояснение: «Почему непременно «Антигона»?» — спросите вы. Очень просто: нашему директору, молодому талантливому режиссеру хотелось проверить, как такая публика воспримет классику. Бытовых пьес он не любил и считал, что классика не для одних горожан, а вообще для всего народа. Естественно, его соблазняло и то, что играть мы будем под открытым небом.
Руководство сообщило о своем намерении штабу. Флотские переправили декорации морем, а пограничники отпустили грузовик под костюмы и мелкий реквизит. Театр располагал собственным автобусом, в котором мог поместиться весь состав. Вы скажете — все это подробности, но они имеют значение. Впрочем, если по-вашему они скучны, то я буду продолжать, как говорится, по диагонали… Мерси!
Выехали мы ранним утром, когда лето сияло во всей своей свежести. Для меня, старой театральной крысы, путешествие казалось великолепным. Давненько не бывал я на лоне природы!.. Мы перевалили через низкие лесистые хребты, проехали через небольшие прибрежные деревеньки, повернувшиеся спиной к морю, через молодые дубовые рощи с камышовыми шалашами кочующих каракачан на полянах. Перед моими глазами раскрывался настоящий мир, в котором не было искусственного освещения, картона и париков и который не пропах пылью и столярным клеем. То же переживали и мои пожилые коллеги — любовались природой-матушкой. Зато юнцы… юнцам было наплевать на природу, они шумели, паясничали, вообще, как бы вам сказать… Не знаю, подметили ли вы, что некоторые молодые люди начинают вести себя чересчур легкомысленно, словно с цепи срываются, стоит им выехать из города, где они живут… Нас это, конечно, огорчило. Мы было попробовали усовестить их по-нашему, знаете, по-театральному, припомнили им невзгоды, которым в свое время подвергались бродячие труппы, но куда там — они уже успели, простите за выражение, распоясаться. Вот почему не в пример лучше, когда директором назначают человека пожилого, солидного…
Ну вот, подъехали мы к развилке и остановились. Оттуда на маяк шла лесом грунтовая дорога. Целая рота матросов и пограничников и огромная толпа крестьян, рыбаков, шахтеров, стариков и детей торжественно встретили нас. Флаги, охапки цветов — как тут не прослезиться от умиления!
Молоденький лейтенантик приветствовал нас пламенной речью. Я не забуду, как он произносил слова «дорогие народные артисты», ну, просто благоговел, словно мы были посланцами иного мира. Не отставали от него и остальные.
«Привет народным артистам! Привет народным артистам!» — звонко скандировали детишки, и над молодой солнечной землей гремело пьянящее ура.
Театр впервые приезжал в эту глухомань.
Матросы мигом разгрузили реквизит и принялись вьючить его на рослых горных мулов. Распоряжался ребятами старшина, коренастый, плечистый мужчина с гайдуцкими усищами.
— Осторожнее, товарищи, осторожнее! — покрикивал он. — Нежнее, говорят вам, обращайтесь! Ведь это же бутафория!
Шествие направилось к маяку. Точь-в-точь крестный ход с хоругвями, а святые — это мы. Просто неловко!
Немного погодя спустились мы в какую-то лощинку, и знаете, что там предстало нашим взорам?.. С полсотни оседланных и готовых в путь мулов, украшенных венками. Лейтенант, остановив передовую группу, взобрался на сухой пень и объявил:
— Товарищи артисты! Дорога вам предстоит дальняя — километров десять, так вот товарищи из кооперативного хозяйства позаботились о вашем транспорте. Прошу занять места!
Произошел небольшой конфуз. Дамы оторопели, юнцы начали посмеиваться. «Ох, — говорю я себе, — сорвалось торжество!»
А лейтенант поднял руку и умоляющим голосом произнес:
— Пожалуйста, товарищи! Не омрачайте нам радость!
Делать нечего, директор и кое-кто из «стариков» взобрались на мулов, матросы помогли дамам, юнцы, со своей стороны, проявили сознательность, и каждый взял с собой в седло по ребенку. И вот мы, словно иисусы на ослятях, тронулись в путь.
И смешно, и трогательно!
Народ почтительно шагает по сторонам. Стар и млад глазеют на нас, как на неземные существа. Не пропускают ни одного нашего слова, ни одного жеста, ни одной улыбки, а мы, кумиры, важно покачиваемся в седлах. Юнцы, разумеется, отпускают шуточки. Я пришпорил своего длинноухого скакуна и присоединился к их компании. Вообще-то меня в театре все любят, но тут, гляжу, юнцы вздумали разыгрывать меня, словно какого-то дядюшку-провинциала. «Ну, уж нет, — говорю им, — это не дело! Народ окружает вас ореолом, а вы швыряете этот ореол в кусты!» И представьте себе, шуточки замолкли, ухмылочки как ветром сдуло…