— Ну, вот что, — сказал отец, — заруби себе на носу, я тебе говорю: ты свои занятия брось. Эти иностранные журнальчики, всякие сомнительные рукописи тоже брось. Я в своем доме нелегальщины не потерплю.
Ему не удалось посмотреть на сына сверху вниз, но последнее слово все-таки осталось за ним. Он четко, по-военному повернулся и по-военному вышел.
Сухов-Переросток, стукнув штанами о стул, сел. Стукнув по столу кулаком, сказал:
— Тупой солдафон!
И взялся за куриную ногу.
В прихожей хлопнула дверь.
«Ушел, — подумал Сухов-Переросток, — путь свободен».
Сделав длинными ногами три шага, он оказался в прихожей. Движения его были быстры и четки. Прежде всего на пол шлепнулся тулуп. С лязгом откинулась кованая крышка сундука. Длинные руки Сухова-Переростка выгребли из-под слежавшихся тряпок следующие предметы: большую консервную банку, шило и моток проволоки, плоскогубцы и механизм от будильника. Сгреб все в охапку и вынес на кухню. Сложил на стол и начал действовать.
«Да, Боган не годится, — подумал Сухов-Переросток, — Боган работает по старинке. Где ему? Это только профаны, не знающие истинного положения вещей, могут принимать всерьез таких, как Боган. Он взывает к интеллекту, хочет воздействовать на умы, а в наше время нужна бомба. Я думаю, Минкин со мной согласится, — думал Сухов-Переросток. — Минкин умен: он должен меня понять. Ха! Боган...» — иронически подумал Сухов-Переросток.
Из консервной банки торчал пучок разноцветных проводов. Сухов-Переросток подумал — и некоторые из них соединил. Потом он в двух местах шилом банку проколол. Продел в дырки кусок проволоки, взял со стола механизм от будильника и этот механизм проволокой к банке прикрутил.
«Боган старомоден», — подумал Сухов-Переросток и приладил патефонную трубку с мембраной.
— Заведем на месте, — сказал Сухов-Переросток, — и пусть тикает.
Он улыбнулся одними ноздрями.
— Все, — сказал Сухов-Переросток.
Раздался звонок. Сухов-Переросток нервно вздрогнул и встал. Накрыл предмет полотенцем и в три шага вышел в прихожую. Открыл первую дверь, взялся за пуговку замка. Стоя между дверями, тихо спросил:
— Кто там?
Девический голос звонко ответил:
— Это я, Зинаида.
Сухов-Переросток с облегчением вздохнул и открыл дверь.
— Хорошо, что ты пришла, — сказал он, впуская румяную девушку в искусственной шубке. — Я страшно устал, а дома хранить нельзя. Отец все знает. Ну, может быть, не все, но во всяком случае подозревает: сегодня имел с ним разговор.
— Ах! — ужаснулась Зинаида.
— Да, — подтвердил Сухов-Переросток, — но у меня все уже готово. Унесешь?
— Готово? — радостно удивилась Зинаида.
— Готово, — ответил Сухов-Переросток, — учитывая условия, в которых приходится работать, я совершил невозможное.
— Ах, как бы я хотела вам помочь! — воскликнула Зинаида. — Я восхищаюсь всеми вами.
— Ну, положим, не все достойны восхищения, — снисходительно улыбнулся Сухов-Переросток, — однако пойдем.
Он провел ее в кухню.
— Где? — спросила Зинаида.
Сухов-Переросток рукой указал на стол.
— Это? — Зинаида кинулась к столу.
— Осторожно! — крикнул Сухов-Переросток. — Осторожно!
Он сам снял полотенце. Зинаида восхищенно всплеснула руками.
— Потрясающе! В такой срок!
— В наше время приходится действовать молниеносно, — важно ответил Сухов-Переросток.
— Так ты думаешь, Боган...
— Нет, он с его методами давно и безнадежно устарел. Вот увидишь, Минкин поддержит меня. Кстати, он тебе на эту тему — ничего?
— Больше — ничего. Даже последнее время ничего печатать не дает.
— Странно. А может быть, он... Нине отдает?
— Нет, что ты! — обиделась Зинаида. — Если бы дал, то только мне. Он больше никому не доверяет.
— Ну что же, это только подтверждает мои предположения. Именно я, и никто другой, разнесу эту стену.
Сухов-Переросток помолчал.
— Итак, — сказал Сухов-Переросток, — объект номер тридцать. Не ошибешься?
— Ну что ты? У меня тоже все готово.
Через пятнадцать минут Зинаида уходила от Сухова-Переростка, унося с собой перевязанный шпагатиком ящик, обыкновенную с виду посылку, а Сухов-Переросток наконец разделся и забрался в кровать. Но вместо того чтобы спать, он, сделав волевое усилие, вытащил из-под подушки свеженький, сверкающий глянцем журнал, посмотрел репродукции, а потом принялся читать вслух и нараспев:
— «Художник не выбирает и не абстрагирует предмет жизни: он идентифицирует выбранный им предмет в самой жизни». — Так, — сказал Сухов-Переросток, — только не «художник» и не «он», а «я». Повторим. Я не выбираю и не абстрагирую предметов от жизни, я идентифицирую выбранный мною предмет в самой жизни. — Вот так, — удовлетворенно сказал Сухов-Переросток, — дальше... угу!