— Ладно, — сказал Минкин, — Сухов-Переросток... Боган... Ладно.
Где взять людей? Нужны люди. Нужны еще люди. Их пока мало. Надо найти. Надо определить. Необходимо общество. Общество, которое было бы способно...
Но тут у Минкина забурлило в животе, и он вышел из комнаты, и, чтобы не прерывать течение мыслей, не взял с собой ни книги, ни журнала.
Гудзеватый нащупал выключатель, щелкнул. В глаза ударили лампочки. В головах стоял двуглавый торшер.
«Хорошо бы иметь кресло-торшер, — подумал Гудзеватый, — так, чтобы и сидеть и светило».
Видел однажды такой торшер в журнале «NBI». По-немецки Иван Соломонович не читал, но журнал покупал: любил современную жизнь.
«Да, хорошо бы!»
Все остальное было со вкусом: удобство и эстетика. Занавески с абстрактным рисунком, светлые обои. «В такую комнату нужны светлые обои». На стене репродукция Пикассо. Репродукция не помещалась в металлическую рамку — с одной стороны пришлось на четверть подрезать.
«Жалко! Вообще комната обставлена со вкусом: полированная мебель, столик низкий, низкие кресла — пара. Сидеть „тет-а-тет“. Много книг на асимметричных полочках. Есть зарубежная литература: Хемингуэй, Стейнбек и Апдайк. Много мемуарного жанра — жизнь людей искусства очень неприлична. Под потолком треугольничком плафон. Не совсем треугольничком, отчасти — окружностью. Только вот своды?.. Потолок сводчатый — это несовременно. Теперь несущие стальные конструкции, прямые строгие линии, больше вкуса во всем. Что ж, человечество прогрессирует, развивается и вкус. Все стало проще, естественнее. Конечно, своды устарели.
Ничего! Подойдет очередь. Жить в новом районе. Широкие светлые проспекты, алюминий и стекло. Нержавеющая сталь. Вот если бы стали строить небоскребы, как в Америке. И побольше рекламы. „Реклама — двигатель торговли“. Ну и вообще это красиво. Это будет. Сейчас начинают понимать необходимость рекламы. Разрастается город: скоро будет новый Нью-Йорк. Новые дома, хоть и не небоскребы, но тоже прямые строгие линии. Старые дома, дворы-колодцы, все это снесут. Нет, будут, конечно, оставлены исторические и культурные памятники, такие, например, как Исаакиевский собор, потому что там маятник Фуко, доказывающий вращение Земли и существование материи, или Госэрмитаж, там тоже культурные ценности, произведения, так сказать, искусства. Вот одна только гробница Александра Невского весит девяносто пудов чистого серебра. Это же тысяча четыреста сорок килограммов! — поразился Гудзеватый. — Ну, конечно, там не так много вкуса — в завитках собирается пыль. Нет, никто в принципе не возражает — достопримечательности нужны, но жить лучше в новом районе. Много света и все удобства. Далеко? Ничего, метро есть. Ну а если в театр или в филармонию, если возвращаться с дамой, например, можно взять такси. Вот свою бы машину! Выйти из филармонии с ключом на цепочке, открыть дверцу. Ехать по прямому, как стрела, проспекту, среди реклам... Рядом дама интеллигентная, близкая по уровню. Скажем, вдова режиссера.
Можно познакомиться в филармонии.
Ну там, слушали Баха.
Немного режет слух, Григ приятней?
Но Бах лучше выражает динамику века.
Да, иметь бы свою машину! Но при данном финансовом положении вещей — это утопия. Ну, в общем, можно и в такси. Даже лучше: не нужно управлять.
Это даже удобней, если с дамой.
Зато современная квартира. Пусть однокомнатная, зато эстетично и все удобства. Можно ванную отделать цветной плиткой». Гудзеватый представил: в ванной дама, голая, близкая по уровню... Из комнаты тихо доносится музыка... Бах. Нет, лучше какая-нибудь зарубежная, соответствующая случаю. Полное понимание...
Гудзеватый остановил полет мысли, откинул край клетчатого пледа и погрузил ноги в лохматый коврик. В кальсонах с начесом встал, ножки в развод. Делал гимнастику: не забывал делать гимнастику по утрам.
«Хорошо бы достать гимнастику йогов.
В Индии много йогов.
Но в Индии не современно...
В Польше?..
Да, там восемьдесят пять процентов частного сектора. Кроме того, там абстракционизм разрешен».
Видел в журнале «Польша» абстрактную репродукцию: обнаженная женщина и петух.