«Надо жить, — думала Ляля, — а жизнь абсолютно бессмысленна. Коля черствый эгоист, — но в это не верила. — Коля меня разлюбил, — и в это не верила. — Нет, тут какая-то тайна», — сказала Ляля, вздохнула и стала умываться.
Через силу позавтракав, Ляля взяла у бабушки паспорт соседки и сказала, что «форму девять» возьмет.
— Я потом сразу на работу пойду, — сказала Ляля бабушке, — так что потом уже до самого вечера.
Ляля укуталась белым пуховым платком, застегнулась и вышла. От мороза потрескивало. По Первой линии с железным грохотом проносились трамваи; рабочие разгружали у мебельного склада фургон; офицеры с Большого проспекта перебегали Первую линию к бывшему кадетскому корпусу — жизнь начиналась. Жизнь была бессмысленна.
Ляля свернула на Большой проспект, мимо Лютеранской церкви, пересекла Вторую и Третью линии, вошла под арку.
Похмельный плотник Петров стоял под аркой и прижимал к стене жилконторского водопроводчика, что-то бубнил с передышками.
Ляля миновала плотника, вошла в коридор, огляделась и, найдя нужную табличку, открыла дверь.
Из-за светлой деревянной перегородки поднялась кудлатая голова. Паспортистка, кряхтя, подняла тяжелую стопку и уронила на стойку.
— Ищи, — сказала она крупному черноусому милиционеру.
— Здравствуйте, — робко сказала Ляля. — Вы принимаете?
— Здравствуй, что у тебя там?
— Мне у вас нужно взять «форму девять» для нашей соседки. Вот ее паспорт.
Ляля положила паспорт на стойку.
— Вообще-то, надо бы все паспорта: их там трое прописано; да ладно, я их знаю. Ей что, на очередь надо?
— Да, очередь подошла, — ответила Ляля, — на квартиру.
— Сама-то что ж не придет?
— Она не может сама, заболела.
— Хе! Вот так, — усмехнулась паспортистка, — сынки разлетелись, орлы, — некому воды подать. Вот и воспитывай.
— Это точно, — сказал милиционер, потянув черный ус, — никто не вспомнит. И то с матерью вместе живем.
— А дочка твоя?
— В ясли пошла.
— Намаешься, — бросила паспортистка, заполняя бумагу.
— Это будет, — опять согласился милиционер.
— Вот у меня, — паспортистка подписала на печати, — восемь классов окончил, говорю: иди в техникум. „Я, мамочка, хочу в художественное училище идти“. Он у меня способный: что срисовать — как живое. Но я ему так: окончишь техникум, поработаешь, иди на вечерний, куда хочешь, но надо, чтобы у тебя кусок хлеба свой был. — Паспортистка всадила печать.
— Да, — сказал милиционер, — чтобы материально. А художники, они работать не любят. Художник себе на жизнь не заработает. Их теперь много развелось, тунеядцев. Скоро материальные блага некому будет производить — такая забота. Вот сейчас от Бибикова дело получил. Как раз на одного из таких. Как его? Сейчас... — сказал милиционер и вынул из планшетки бумагу. — Болотов, — произнес милиционер, — Болотов. Не слыхали про такого Шишкина?
— Что-то не слышала, — сказала паспортистка, протягивая Ляле справку. — Что, дело будете заводить?
— Да, на сослание, — сказал милиционер, пряча бумагу. — Такой… Не простой. Подписку дать отказался, участковому нахамил. Двадцать пятого, с утра пораньше заеду. Возьмем — куда денется. А жалко, он, может, и парень неплохой, — вздохнул милиционер. — Ну, не хочешь работать — давай поезжай, нечего город позорить.
Болотов!
Ляля судорожным движением вцепилась в платок у горла.
Губы милиционера еще шевелились, паспортистка кивала кудлатой головой, что-то шептала — ничего не слышно.
— Готово! — донеслось до Ляли. — Эй! Готово, девушка, все.
— А-а! Спасибо, — прошептала Ляля, — спасибо.
Вышла в коридор, прислонилась к стене, расстегнулась.
«Так вот оно что! Колю хотят сослать!.. Вот оно что! Вот почему! Все ясно. Ах-ха! Я-а-асно!»
Ляля потихоньку приходила в себя.
«Но что же делать? Надо срочно что-то придумать. Первым делом надо предупредить. Там, потом — что-нибудь... А сейчас предупредить. Ах, какой глупый!..»
Ляля оглянулась на дверь и почему-то на цыпочках вышла из коридора.
В подворотне, преодолевая похмелье, Петров все еще спорил с водопроводчиком. Тыкал пальцем в широкую грудь, спрашивал строго:
— А ты зэком был?
— Ну и что? — говорил водопроводчик.
— А ты жэком был?
Смущенный водопроводчик уклончиво ответил:
— Я бомжем был.
— Это не одно и то же, — едко щурился Петров.
Заметив Лялю, Петров оставил ненужные прения. Он сделал шаг в сторону Ляли. Ляля остановилась.