Александр Антонович переводил бинокль с окна на окно.
«А, ч-черт!»
Александр Антонович наклонился, отыскивая в снегу бинокль.
«Что это?»
Глаза Александра Антоновича полезли на лоб.
«О ужас!»
На снегу безобразным, корявым почерком было начертано: «УХО».
Оскорбленный, Александр Антонович резко выпрямился и, не удержав равновесия, упал в сугроб. Зажимая в мокрой от снега руке ручку бинокля, он вскочил, оставив в сугробе, как гипсовую форму, отпечаток дворянской фигуры. Александр Антонович гордо уходил по бульвару. Глаза его метали молнии, губы в негодовании подрагивали.
«Посреди города! На бульваре! — думал Александр Антонович. — Боже мой!»
Снег оттаивал и начинал медленно стекать за шиворот. К оскорблению чувств прибавилась тревога.
«Этак и простудиться недолго, — испугался Александр Антонович, — хм. Учитывая вконец расшатанное здоровье... Поспешим, поспешим», — и он направил свои шаги к дому Николая Николаевича.
Вдали, на той стороне, вдоль набережной, пробежали и замерли белые огни фонарей, и тогда начал падать крупными хлопьями снег. Сначала медленно, а потом все быстрее и чаще, и вот уже совсем не видно стало того берега, только по замерзшей неровной Неве, вихрясь и цепляясь, словно клочья пара, метет поземка, а с Дворцового моста, переломившись, медленно сползает трамвай, едва промигивая красными огнями сквозь густой снегопад.
Стало тихо, дома поплыли, замерли звуки. Все покрыл, все приглушил опадающий снег. Бесшумно, как будто во сне, мимо истаявших зданий заскользили в снегопаде тонкие тени прохожих. В снежном тумане набегут внезапно желтые пятна залепленных снегом фар — и пропали. Только белая плотная завеса перед глазами, а за ней ни автомобильных гудков, ни железного лязга трамваев, ни русской речи не слышно. Неслышно промелькнули в плотном снегопаде короткие зимние часы пик — и нет никого. Снежно и пусто на улицах города. Все по домам, все со своими заботами, кто с чем.
Боган нервно прянул ушами. Потирая поясницу, взобрался на табурет.
— Неестественно, — мрачно сказал Боган.
Сделав равнодушное лицо, он стал медленно сползать с табурета.
— Нет, — крикнул Боган, — к черту! — и соскочил на грязный паркет.
— К черту! — Он пихнул табурет ногой и подбежал к огромному зеркалу в траурной раме. Наклонив пегую голову, исподлобья маленькими глазками долго зеркало сверлил.
Тогда поднял вверх сведенные пальцы и сказал:
— Достаточно и так.
И скрестил руки на груди.
На стене висел обтянутый кожей подрамник. Сухов-Переросток на пол поставил птичью клетку и сел. Окинул ноздрями зеленоватую комнату.
— Будильник поставить на полдевятого, — сказал Сухов-Переросток, — надо, чтоб в помещении было побольше народу.
— А не слишком ли много всего? — несмело спросила Зинаида Нарзан.
— Чем больше, тем лучше, — ответил Сухов-Переросток. — Ты представляешь, какой будет взрыв?
Боган спихнул со стола расписанный лист. Разогнулся, сложил надлежащим образом пальцы.
— Я научен, — сказал Боган.
Положил перед собой новый лист и стал рисовать глаза.
Зазвонил телефон. Боган вышел в коридор, снял трубку:
— Боган слушает.
Послушал.
— Да, я буду.
Послушал еще.
— Ты думаешь, это опасно?
Еще.
— Зачем?
Еще послушал.
— Не смогу. Мне завтра нужно сдавать доску почета.
Повесил трубку и вернулся в комнату. На него смотрело множество глаз.
— Убийца, — сказала рябая, — просто убийца! Без ножа зарезал. А еще милиционер! Ну и что мне теперь делать? Не идти же мне первой к нему, когда он виноват. Уж хоть бы предлог какой был, а то ведь...
— А говорили, что новых привезут, — отвечала глухая, щупая простыню.
— Ты слушай ухом, а не брюхом, — взорвалась рябая соседка, — ухом слушать надо. Вот я говорю, так не придет. Вот если б тут воры забрались, тогда бы конечно... Тогда по службе. По службе — первый предлог. Вот бы случилось чего!.. — мечтательно вздохнула она.
— Чего ж случится?
Данилыч кругами шлялся по столу вокруг сковородки, окапывал. Данилыч знал, что совершил поступок, недостойный кота, но ему было все равно. Он решил порвать со старухой.
— Не жалко трех рублей, — сказал Гудзеватый и поставил элегантную подпись. Граждански вздохнул: — Не поймите меня превратно, товарищ капитан. Проблема охраны социалистической собственности. Ведь сегодня преступник похитил у меня три рубля, а завтра ограбит завод.