— Вы поедете на бал? — повторил Александр Антонович.
— Поеду.
Александр Антонович посмотрел на Колю и тоже, наверное, вспомнил игру.
— Как вы будете одеты?
— В синем.
— С вами будет ваша дама?
— Нет, — сказал Коля, — прекратил игру.
Задумался Александр Антонович:
«Что-то с дамой Николая Николаевича. Что-то такое... не то Сухов-Переросток... А, бог с ним!»
Спросил вместо этого:
— Подлить вам?
— Что?
— В чай... — и поболтал фляжечкой.
— А-а! Да-да, спасибо!
Александр Антонович предался истоме. Его разморило, захотелось покоя, он пересел в кресло на колесах, немножко покатался в нем туда-сюда, устроился поудобней. Мысли блуждали. Александр Антонович задремывал.
— Да, этот бал, — встрепенулся Александр Антонович. — Там говорят...
Александр Антонович умолк. Он потерял нить разговора, он зевнул.
— Так что говорят? — спросил Коля.
— Что говорят?! — сморщился Александр Антонович. — Что говорят... Что пишут!!! — взвыл Александр Антонович очень похоже на великого актера. — Пишут, батенька, всякую мерзость на снегу.
— Как на снегу? — не понял Коля.
— А так, — разозлился Александр Антонович, — пишут всякие гадости. Куда милиция смотрит? — и рассказал случай с лорнетом. — И вот в результате набрал за ворот снегу и простыл. Знаете, как я легко простужаюсь? — заключил Александр Антонович.
Коля посочувствовал.
И вдруг Александр Антонович вспомнил:
«Ляля, предупреждение, арест! Господи, чуть не забыл!» — с ужасом вспомнил Александр Антонович.
— Николай Николаевич, чуть не забыл! — вскричал Александр Антонович. — Это настолько важно! Это касается вас!
— Меня?
— Вас! — Александр Антонович выпучил глаза на Николая Николаевича и сейчас же их закрыл. Вдруг лицо его надулось, покраснело — и лопнуло с сильным носовым выстрелом. Александр Антонович вместе с креслом откатился к печке.
— Будьте здоровы, Александр Антонович! — вежливо сказал Коля.
— Merci beaucoup! — ответствовал Александр Антонович, вытирая нос огромным клетчатым платком. Александр Антонович начисто забыл то, о чем он хотел рассказать Николаю Николаевичу. — Так вот, — продолжал Александр Антонович, — понимаете ли, любезнейший Николай Николаевич, я еще как-то осенью в своих странствиях забрался на третий этаж одного старого дома на Коломенской улице и расположился на подоконнике на лестничной площадке, с тем чтобы без помех освежиться глотком из известной вам фляжечки. Каково же было удивление вашего покорного слуги, когда, по своему обыкновению лорнируя окна противоположного дома, он открыл изумительной красоты елисаветинский фонарик. С той поры не знаю покоя. Фонарик рубликов двести потянет, если отдадут, разумеется. Ну, деньги, в общем-то, достану, а вот как буду добираться, долго не мог придумать. И вот представьте, сегодня, в шестом часу пополудни, отправился ваш покорный слуга полюбоваться и видит, что в комнату, освещаемую тем вожделенным предметом, входит... кто бы вы думали?! Да-да! Сухов-Переросток. Да, собственной персоной. Вот так я в этот дом и войду... и выйду на этот фонарик. А ведь там еще и часы! Такие, знаете ли, horloge. Да-с, завтра же на бале, непременно узнаю у него, у Сухова-Переростка, кто те счастливцы, обладающие сокровищем, и если...
— Но позвольте, я-то чем могу вам помочь? — наконец перебил Николай Николаевич.
— А-а-а?.. Нет. Ничем.
— Вы говорили: дело касается меня.
— А ведь действительно не касается, — радостно удивился Александр Антонович, — нет, не касается.
Коля лишний раз подивился про себя рассеянности Александра Антоновича.
— А что, Николай Николаевич, не зажечь ли нам свечечку? — с удовольствием предложил Александр Антонович, потирая руки и поеживаясь. — Да я, с вашего позволения, поваляюсь немного?
Разлился по комнате мягкий восковой полумрак. Александр Антонович лежал, растянувшись на неудобном диване. В слабом и трепетном свете смыкались над ним тяжелые своды Колиной комнаты. Смыкались тяжелые веки. Александр Антонович, мечтая, дремал. Он видел себя в потертом уютном халате, с длинной черешневой трубкой в откинутой с дивана руке. Пояс халата упадал, развязавшись, увенчанный кистью. Александр Антонович засыпал на старом диване в пыльной дворянской квартире, но одновременно и дворянской, и пыльной.
Коля сидел у покрытого синей клеенкой стола, на кушетке, тоже неудобной, но не дворянской, а обыкновенной. Он видел ноги Александра Антоновича в коротковатых обтрепанных брюках, на серых чулках аккуратная желтая штопка. И весь вид Александра Антоновича был старомоден и патриархален, но и старомоден и патриархален вполне современно. Все же вид Александра Антоновича был безмятежен, а вот Коля...