Но Люська уже складывала свои руки в полушутливой мольбе и делала вид, что вот-вот бросится передо мной на колени.
— Потому что ты живешь одна! Лика же, ты сказала, от тебя съехала? Верка, — Люська тронула мою руку прохладной и узкой, как у девочки, ладонью. — Я понимаю, тебе все это неприятно, Вер… Но ведь это так нужно для дела!
Ее шоколадные глазки с мерцавшей на дне искоркой азарта и ожидания большого приключения могли подкупить даже меня…
— Ну хорошо. Один только раз — и то потому, что так нужно для дела. Звони этому Владику!
Взвизгнув от радости, Люська кинулась к телефону.
— Сейчас мы этого орла заманим в силок — мало не покажется! — пробормотала она, разглаживая свободной рукой разложенное на своем столе объявление, гласившее: «Молодой, интеллигентный, порядочный человек с привлекательной внешностью, безгранично сексуален, обладающий редкими фантастическими способностями, предлагает интим-услуги для состоятельных дам и леди». — Алеу… Да! Добрый день, я звоню по объявлению…
…Проведя переговоры с нашей будущей жертвой (в подробности этих переговоров я старалась не вслушиваться), Люська сообщила мне, задумчиво нахмурив гладкие бровки:
— Этот тип назначил мне встречу в баре «Наживка». Очень символическое название! Что ни говори, но это нас шанс. Была бы я верующей — сказала бы, что его дает нам в руки само Провидение. Верка, на сегодня наша контора закрывается! Мы идем домой краситься и переодеваться, а затем отправляемся в «Наживку»… Идем в «Наживку» на рыбалку! — засмеялась она, очень довольная собственным остроумием, и засуетилась, выключая компьютер и натягивая на себя хорошенький плащик.
Погрузившись в ее «Вольво», мы взяли курс на Митино — там с недавнего времени жила Люська. Раньше их семья проживала в центре Москвы, на Люсиновской улице, но два года назад, сразу по возвращении из-за границы, было принято решение обменять старую квартиру на более просторную, в зеленом районе.
Все время, пока мы ехали, она щебетала, как девочка, только что познавшая чувство первой влюбленности.
— Это будет так здорово! Наше первое задание! Я прямо в азарте! Эх, да-авненько я не охотилась на мужиков! А ты?
Я покраснела — хорошо, что в глубине салона это было не заметно, да и Люська смотрела не на меня, а на дорогу.
Понятие «охота на мужиков» в применении ко мне звучало просто смешно. И обидно — потому что, будь я даже не самой собой, а стройной длинноногой блондинкой роковой внешности, и то никогда не стала бы гоняться за мужчинами. Это унизительно и… оскорбительно. И мне было совсем непонятно, почему Люська так радуется предстоящей операции — ведь, в конце концов, мы решаемся с нею на не очень чистое дело!
Я промолчала только потому, что Люська не давала мне вставить даже слово — возможно, специально, потому что готовность выступить с резкой отповедью была, наверное, написана на моем лице.
Всю дорогу подруга смеялась и трещала, а потом, когда мы поднялись с ней в квартиру и, отправив Леру гулять (девушка, которой было уже за двадцать, подчинилась этой команде с флегматичностью и без возражений), заперлись в ее роскошной, уставленной ореховой мебелью спальне, настал час нашего перевоплощения.
На кровать полетели платья, блузки, юбки, жилеты и брюки, из выдернутых с грохотом ящиков вываливалась разнообразная косметика. Люська была целиком поглощена задачей превратить себя и меня в VIP-барышень, скучающих ввиду отсутствия кавалеров, и для этой цели не скупилась на слова и уговоры:
— Ве-ерка! Мы будем как две звезды! Вот увидишь! А еще знаешь что? Лерка моя скоро в Италию летит, по обмену студентами. Вот мы с тобой загуляем — держите меня семеро!
Она усадила меня на низенький пуфик, и, поколдовав надо мной каких-нибудь полчаса, соорудила из моих довольно скромных волос роскошную прическу. Затем она меня красила, потом одевала и в конце концов поставила прямо перед большим, в полный человеческий рост, зеркалом, вделанным в дверцу платяного шкафа.
— Ну, что я тебе говорила? Кто бы мог подумать, что из нас получатся такие прекрасные светские дамы?!
— Ты хотела сказать — кто бы мог подумать, что такая дама получится из меня, — поправила я ее, внимательно разглядывая свое отражение.
Да! Если для Люськи светский лоск был так же привычен, как горячий душ вечером и кольдкрем — утром, то я в последний раз выходила «в люди» лет эдак… м-да, не будем вспоминать, сколько времени.