— Еще бы, — фыркнула она, — Но проблема в том, что к радиации прилагается небольшой ядерный взрыв, вернее наоборот, радиация прилагается к взрыву. В общем, не годится.
Тут Винсмарт зевнул и сказал:
— Ребята, а тут есть кофе и сигары? Хороший, крепкий…
— Я сбегаю, — перебил Пак Ен и молнией метнулся к стойке.
— Ну, вот… Я, кстати, и сам бы мог… Ладно, — он надолго задумался, после чего подвел некий итог, — Значит, Кэтлин, вы говорите, что проблема только в ядерном взрыве?
— Ну, да, — она кивнула, — А без него достаточный поток нейтронов не создать.
— Кстати, создать можно, — заметил Олдсмит, — Вылить на эти контейнеры несколько тонн раствора изотопа Калифорний-252. Будут нам и нейтроны, и гамма-излучение…
— Ага, — сказала Финчли, — а вокруг будет такое радиоактивное пятно, что испытания на атолле Бикини детским садом покажутся. Войдем в историю. Мини-купальники станут называться не «bikini», а «keeling».
— … Или «killing», — добавил Пак Ен, ставя перед доком огромную кружку кофе и кладя рядом сигару, — Тут 8 двойных эспрессо в одном флаконе. А сигара реально яванская.
— Благодарю, Ен… — Винсмарт, не спеша, прикурил, выпустил изо рта сизое облачко дыма, а затем сделал изрядный глоток кофе, — … Именно этого мне не хватало для счастья.
— Вы бы свое сердце пожалели, — строго сказала Финчли. Вам не 20 лет.
— Сердце? — переспросил он, — Да, конечно. Знаете. Кэтлин, мне скоро 50. В моем возрасте не рекомендуется табак, кофе, алкоголь и армейские десанты. Когда я думаю об этом, то вспоминаю сержанта Дэна Дэли: «Вперед, сукины дети! Вы же не хотите жить вечно?».
— Извините, я брякнула не подумав, — сконфуженно ответила она.
— Забыли, — сказал док Джерри, — Вернулись к нашей задаче. Какие, кроме проникающей радиации, есть способы гарантировано убить сквозь герметичную стенку?
— СВЧ-излучение? — предположила она.
— Знаешь, почему в микроволновку нельзя ставить металлическую посуду? — осведомился Олдсмит.
— Согласна, это отпадает. Тогда, может быть, ультразвук?
— Разгерметизируешь боеприпас раньше, чем убьешь микробов, — возразил он.
Пак Ен бросил взгляд на «Тренган», стоящий на внутреннем рейде, и сказал:
— Жопа. Убил бы суку, которая придумала делать такое говно.
— Сначала найди ее, — буркнул австралиец, — У янки целая сенатская комиссия работает, а толку ни хрена. Попадаются одни шестерки. Милитаризм это тебе не одна какая-то сука. Это система. Там большие деньги, большая политика и круговая порука.
— Значит, систему менять надо. Эта гнилая консервативная буржуазная демократия…
— Комми в России уже меняли, — заметила Финчли, — Кончилось тем же милитаризмом.
— У нас в Меганезии этого нет, — возразил Пак Ен.
— Да? А кто архипелаг Лоти оккупировал? А Адмиралтейства? А Луизиаду? А Тробриан?
— Ты чего, Кэт? — возмутился он, — Там же референдумы были!
— Были. Но после, а не до. Это тоже комми придумали. Называется: «экспорт революций». Меганезию уже сравнивает с милитаристской Японией начала XX века. Ты не знал? Вашу страну называют «морским стервятником», потому что стоит любому соседствующему с вами острову хоть ненадолго лишиться стабильного управления, как вы его глотаете.
— Ну, мы вообще, и большевики, и самураи, и людоеды. А знаешь, Кэт, какой режим был на Адмиралтействе? Конкретные плантации с рабами. Оттуда беженцы на плотах через море удирали. А что на Луизиаде было? Бандократия, хуже, чем на Лоти. А на Тробриане местная власть дошла до людоедства. Мы даже комиссию ООН приглашали: смотрите…
— Тут, Ен, дело в принципе, — перебила она, — Оккупировали? Оккупировали. Три флота держат весь регион в постоянном напряжении: американский, китайский и ваш…
— В каком таком напряжении?! — возмутился он, — Вот мы с вами который год вместе на Большом барьерном рифе. Мы хоть раз кого-то напрягли? Обидели? Конкретно: кого?
— Это частный случай, — вставила Финчли.
— …И мы вместе были на Эль Кватро, — продолжал Пак Ен, — В ходе, как ты говоришь, «оккупации». Мы неправильно поступили? Надо было всех оставить умирать там?
— Это тоже частный случай, — сказала она.
— А жизнь, Кэт, вся из частных случаев состоит. Каждый человек это частный случай…
— Так, — перебил Олдсмит, — Мы тут не для политического диспута.
Пак Ен, от избытка чувств, ударил себя кулаком по колену и замолчал.
— Кэп Джед, у вас как с физикой? — спросил Винсмарт.
— Да вроде, неплохо. Но многое конечно… — капитан покрутил рукой над макушкой.
— И у меня, вроде неплохо. Давайте вспоминать, какие бывают поля, волны и излучения.
— Ну, — начал Олдсмит, — звуковые, электроманитные, корпускулярные и гравитационные, но их еще толком не исследовали. Со звуковыми ничего хорошего. Вибрация. Потеряем герметичность. С электромагнитными сложнее, их куча видов.
— Насколько я помню из техникума, — встрял Пак Ен, — чем короче длина волны, тем выше проникающая способность. Короче всего гамма, дальше рентгеновское, ультрафиолет и обычный свет. Ультрафиолет, кстати, микробов убивает.
— Но не проникает через плотные материалы, — добавила Кэтлин.
— Рентгеновское тоже убивает, — заметил Винсмарт, — а оно проникает довольно глубоко.
— Не очень, — возразила она, — Иначе бы плотные ткани не давали тень на рентгеновском снимке. А уж про металл я просто молчу.
— А напрасно молчишь, — возразил Олдсмит, — Я два года назад был в комиссии на верфи ASC в Мельбурне, когда испытывали первые эсминцы GIS. Так вот, бронелисты после crash-impact мы тестировали рентгеновским аппаратом. 120 миллиметров металла. Там используется жесткое рентгеновское излучение, оно почти как гамма.
В руке у Пак Ена, как по волшебству, оказался мобильник (будто сам выпрыгнул из кармана).
— An-nyong Chon yi a-bo-ji! Ni da rentgen yok yi isum-nika?… — начал он.
Ему что-то ответили, он тоже ответил, потом стал говорить практически непрерывно. Затем, встал и начал шагать вокруг столика, оживленно говоря и жестикулируя.
Минут через пять Олдсмит покачал головой и спросил:
— Кэт, док, может, по рюмке абсента, пока такое дело?