После буйства ароматов антикварной лавки ночную прохладу я вдохнула с упоением каторжника. Вокруг ни души. Метро там? Или здесь?
Я так долго искала этот чёртов магазин, что, кажется, заблудилась!
Вроде бы нужно идти налево, в переулок. Да, точно! Где-то здесь я уже проходила… или нет? Дорога запетляла между зданиями, фонарей стало меньше. Дома слились в один.
Слева вырос кинотеатр, весь в граффити, с героями нашумевшей мелодрамы на афишах. Кто-то дорисовал им рожки.
– Эй, красавица! Чего ж ты убегаешь? – окрик отозвался гусиной кожей по всему телу.
Проклятье!
Я свернула в переулок между домами. Зря – он кончился тупиком, и нагнать меня не стоило труда.
– Ну и цыпа! – один из преследователей обхватил меня из-за спины, зажав ладонью рот. – Ладно тебе, м-м-малышка, давай развлечёмся!
Я забрыкалась. Лунный блин осветил силуэты: широкоплечие, в мятых толстовках с натянутыми до бровей капюшонами. Они обступили меня, разя вонью дешёвого пива.
Три громилы. Ни одного прохожего.
Мне крышка.
– Спорим, тебе понравится! – самый крупный хлопнул меня по ягодице.
Спорим.
Мои зубы вонзились в ладонь заики, а коленка угодила другому в пах. Громилы обалдели.
Я кинулась наутёк.
Ну и район! Ни людей, ни света – да все вымерли, что ли?! Проклятые каблуки застучали на всю улицу. Перемахнув кустарник, я по скользкому от дождя газону пронеслась мимо тёмного здания с заколоченными окнами.
Да это же церковь!
С разбегу проскочив сквозь дыру в ограде, я взлетела по ступеням ко входу и дёрнула металлическое кольцо ручки.
Дверь тяжеленная! Мне удалось приоткрыть её совсем чуть-чуть, чтобы юркнуть внутрь. В потёмках я запнулась о мусор, и ладони бахнули по полу.
– Ч-чёрт! – вырвалось от боли – кажется, колено разбила.
С улицы застучали шаги. Я осторожно приблизила глаза к щели между створками.
На площади появились три силуэта: у самой ограды, я даже могла бы в них чем-то швырнуть. Горло сжал спазм паники. Хоть бы не закашляться!
– …где?.. дальше!.. не денется!
Неужели им не слышно, как стучит моё сердце?
Троица пронеслась мимо, шаги стихли. Пришлось напомнить себе, что нужно дышать.
Сквозь выбитые над входом стёкла взвыл сквозняк. Растирая руки, чтобы хоть так согреться, я проковыляла в главный зал, пропахший воском и старой краской. Вскрытые цилиндры банок чёрными наростами облепили строительные леса. Пнув с дороги канделябр, я бухнулась на скамью.
Разумная часть меня голосом сестры – моей портативной совести – обозвала идиоткой и посоветовала спрятаться до утра. Я отмахнулась. Если боишься чего-то – в лепёшку расшибись, но победи страх.
В могильной темноте нервы оголились, резонируя на каждый шорох. Бросив на скамью подарок Аарону – дико затекли руки, – я щёлкнула зажигалкой. Неровное пламя высветило груду деревянных ящиков, а среди них – оплавленную свечку. Она нехотя разгорелась, и я, грея ладони, присела на алтарь.
Фу, кругом сплошная пыль и паутина! Локоть защекотало…
– Ай! – я с визгом стряхнула жирного паука.
Крик всполошил голубей – вереща, они засуетились, что-то задели, наверху громыхнуло, посыпался мусор, и в голову мне угодил обломок доски.
– Проклятье!
– Тише! – осадил твёрдый баритон.
Сердце замерло.
Почудилось движение – на органном ярусе. Это… силуэт! Высокий и явно мужской. Да что за невезение!
Я схватила канделябр – руки свело от тяжести, но лучше чем ничего.
– Не прибли…
Где он?! Ярус опустел, а из звуков остался только грохот моего сердца. По позвонкам скользнул мороз.
– Ты кто такая? – нарушил тишину тот же голос.
Ох! Уже внизу, у колонны: достаточно близко, чтобы его рассмотреть. Действительно высокий – макушкой и до подбородка бы не достала. Держится не в пример мне расслабленно, а вот глаза – яркие, невероятной синевы – настороженны.
– Здесь запрещено находиться, – вторгся он в мысли.
– А у тебя-то есть разрешение?
Он сделал шаг вперёд и попал в неровное зарево свечи.
Какая старомодная красота! Вытянутое лицо, правильные черты, высокие скулы. Чёрные кудри контрастируют с мертвенно-бледной кожей. Тонкие губы поджаты, а от левой брови, пересекая глаз, тянется тонкий шрам – эта суровая деталь вернула с небес на землю.
Он – угроза, и, как бы красив ни был, лучше держаться от него подальше.
– Ты кто такая? – взглянул он исподлобья.