– Ребёнка?
– Ваша сестра была беременна.
Не. Может. Быть.
Мои усилия изобразить бесстрастное выражение пошли крахом: губы скривились от подступивших слёз, я закрыла лицо руками. Чтобы прийти в себя, ушла минута.
– Кроме того в её крови обнаружили высокое содержание варфарина, он разжижает кровь и строго противопоказан при беременности. Раз ваша сестра ничего от вас не скрывала, не расскажете, зачем она пила его?
Его издевательский тон заставил меня гордо вскинуть подбородок… и, в общем, всё.
– Ну, она принимала что-то от аллергии, – сконфуженно пробормотала я.
– Таблетки в её сумочке не соответствуют этикетке на флаконе, – Гилмор скрестил на груди руки. – Скажите, мисс Стюарт, это вы пытались её отравить?
– Крис! – одёрнула Беннет.
Поздно.
– Вы совсем тупой?! – я швырнула в него кипой листков. – На моих глазах убили сестру, а вы меня обвиняете?!
– Понять хочу, с чего показания меняются. Вчера убийц было двое, сегодня уже один. Дверь была заперта изнутри, на ваш, кстати, ключ – выходит, убийца или сквозь стены проходит, или летает. Он что, Бэтмен? И пожар начался не из ничего – его подстроили. Вот и получается, что у меня к вам всё больше вопросов, мисс Стюарт. Вы были пьяны той ночью?
Я сдержала порыв швырнуть ещё и лампой.
– Это ещё к чему?
– Содержание алкоголя было ноль-семь, соседка видела вас как раз перед убийством. Да и прошлое у вас бурное: хулиганство, стычки с властями, нарушения правил движения…
– Бросьте, уж их-то все нарушают!
– Но не сорок раз и не на велосипеде! – прорычал он. – А особенно интригует, что лет до шестнадцати вообще никаких данных. Будто Анжелики Стюарт и не существовало!
Я ожидала, что всплывёт этот факт, поэтому ответила без тени страха.
– Слышали о похищениях инопланетянами, инспектор?
Он заскрежетал зубами.
– Успокойтесь, Анжелика, – хрупкие, как у ребёнка, пальцы Беннет вцепились в моё предплечье. – А ты что несёшь?! Она свидетель.
– Свидетель! – Гилмор фыркнул. – Твердит, что били – и ни одного синяка.
Так и было, клянусь, но всё списали на посттравматическое расстройство памяти – проще говоря, что я сошла с ума.
Беннет грозно нависла над напарником. Её манера чеканить слова напомнила звук, с каким в гроб забивают гвозди. Гилмор уставился в одну точку, правой рукой потирая висок, а левой безуспешно пытаясь расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки. На запястье блеснули часы. Мой взгляд приковали движущиеся стрелки.
Нет, время не остановится. Минует ночь, взойдёт солнце, город воспрянет ото сна, и жизнь возобновится. Изо дня в день. Из года в год.
Навечно.
Раньше я не понимала истинное значение этого слова. Смерть Лиз – вот что навечно. Её смерть и моё одиночество.
– Дело ваше, но лучше не болтайте насчёт расследования, – сиплый голос Беннет отвлёк от безрадостных мыслей. – Пресса вам житья не даст.
Я молча принялась за новый фоторобот.
Убийца поджёг квартиру, и сгорела большая часть, поэтому возвращаться домой не имело смысла. «Но есть и хорошая новость, – заявили мне. – Вам причитаются страховые выплаты». Да подавитесь – лучше верните Лиз.
Меня отвезли в Башню Треллик[1], где Джордж недавно купил целый этаж. Вещи, к счастью, доставили заранее – не представляю, чего бы мне стоило пойти на место убийства.
Смерть Лиз раздули в сенсацию: ещё бы, новая жертва кровожадного психа. Подробности я узнала из Интернета, об убийстве взялись писать все, кому не лень. Правду смешали с домыслами, смакуя детали: перерезанное горло, кровопотеря, мучительная смерть.
Убери от неё руки!
Лиз! Нет!
Утро стуком дождя ворвалось в мой кошмар наяву. Ёжась от сквозняка, я включила чайник и выглянула в окно.
Всё тот же пасмурный пейзаж. Часы монотонно отсчитывают одиночество. На автоответчике – новая порция соболезнований. Удачно, что есть кнопка «стереть».
Я заварила кофе. Вылила в раковину. Заварила снова. Выпила, не чувствуя вкуса.
Холодильник пуст: лишь пакет молока, да и то скисло. Надо сходить в магазин.
Бред.
Никуда не пойду.
Тишину взорвала истеричная мелодия. Ну кого принесло? Очередных соболезнующих?
Звонок повторился. Да что за люди?!
Я распахнула дверь с ядовитым приветствием наготове.
И застыла.
Появление многих меня бы шокировало, но она переплюнула всех. Даже королеве я удивилась бы меньше.
– Одуванчик?
Веснушчатое лицо озарилось улыбкой.
– Меня сто лет так не называли!
Надо же, с языка сорвалось её прозвище, а не имя. Улыбка больше чем в тридцать два зуба и самые рыжие волосы на свете. Анна Леннон. Девочка-солнце.