– Маня! Не чертыхайся! – одернула «общественницу» третья старушка, очень богобоязненного вида.
– Повторяю: черт знает что! – с видимым удовольствием произнесла вменяемая собеседница.
– Яснее! – приказал Сашка.
– Выражаюсь яснее. Девушку эту, Риту Чечеткину, из морга домой вот-вот привезут? Привезут. Похоронами заниматься надо? Надо. А вместо этого Серафима (это мать Ритина, у нее еще пятеро по лавкам, да вы знаете, – обратилась она на этот раз ко мне), – с самого вчерашнего вечера, как только милиция ей сообщила, что Рита убита, куда-то подевалась, оставив свое потомство без присмотра. Муж означенной Серафимы, Михал Кондратьич, слег с сердечным приступом. Его увезли на «Скорой». Старшая дочь, Татьяна, здесь даже не появлялась! Таким образом, – торжественно провозгласила бабуля, и я вдруг догадалась, что наша собеседница в давнем прошлом работала по преподавательской части, – пятеро малолетних детей оказались брошенными на произвол судьбы!
Докладчица отступила на шаг и посмотрела на нас победоносно.
– Понятно я выражаюсь, товарищ майор?
– Понятно, – Сашка, а за ним и Ада, и я уже вылезли машины и дослушивали бабку стоя. – А почему бы, дорогие мои женщины, вам не разобрать ребят по своим домам? На время, раз такое дело?
Этот простой вопрос вызвал в толпе старушек некую волну – мысль о том, чтобы увести к себе брошенных детей, никому из них в голову не приходила.
– Эх, вы! – крикнула я и заторопилась к указанному подъезду.
В квартире, где жила многодетная семья Чечеткиных, пахло слезами и лекарствами. Обстановка здесь, как и можно было ожидать, была очень скромная: давно не обновляемая мебель, на полу – тусклые, вытертые половички, на стенах – дешевенькие бумажные обои.
Но квартиру красило другое: здесь царили любовь и тот особенный уют, который зависит от общей атмосферы дома, никаким дизайнерским решением его не создашь. Вот, например, на бумажных обоях радостными островками пестреют листочки со светлыми детскими рисунками. А по всей комнате расставлены забавные самодельные игрушки. Наверное, это было общим семейным хобби – из бросового материала сооружать такие солнечные вещи!
Но сейчас в квартире стояла тишина. Никак нельзя было подумать, что здесь находится сразу пятеро ребятишек мал мала меньше, а ведь все они тут, сидят рядком на диване в главной комнате, повернув головенки в одну сторону и дисциплинированно сложив ручки на коленях.
Непредумышленно или нет, на диван детвора расселась по ранжиру: худенький белоголовый мальчик лет десяти сидел во главе этого печального ряда, а замыкала его такая же светленькая девочка не более двух лет от роду, с вялым бантом на встрепанной макушке и в приспущенных гармошкой колготках.
Дети молчали и смотрели на меня очень серьезными и совершенно одинаковыми голубыми глазами.
– Ну, здравствуйте, – сказала я как можно бодрее. – Как вы поживаете?
Вопрос был глупый, и задала я его от растерянности. Но на этот глупый вопрос я получила спокойный, дышавший достоинством ответ:
– Спасибо, мы живем хорошо. Чего и вам желаем.
Это сказал старший мальчик. Теперь он смотрел на меня с выжидательной настороженностью. Я кашлянула.
– Э-э… Давайте, ребята, знакомиться. Меня зовут тетя Зоя. А вас?
– Артем, – сказал старший мальчик и подтолкнул брата.
– Митя, – сказал второй.
Дальше зашелестело:
– Катя…
– Маша…
– Поля, – старательно выговорила малышка, почесав головку. И оглянулась на старших.
– Очень хорошо, вот мы и познакомились…
Чтобы детям не приходилось смотреть на меня снизу вверх, я поспешно опустилась на корточки на коврик рядом с диваном. Сашка зашел за мной следом и теперь стоял, прислонившись к дверному косяку. Вести переговоры с детьми было предоставлено мне – мой смелый сын в одночасье оробел от пяти пар глазенок, смотревших на него с такой серьезностью.
– Скажи, пожалуйста, Артем, – обратилась я к старшему, – а где сейчас ваша мама?
– Мама вчера ушла. Она сказала, что скоро придет.
– А куда ушла мама, она сказала?
– Она сказала, что пойдет за Андрюшей.
– За кем?
– За Андрюшей, – повторил Артем. – Она сказала, что Рита уехала и Андрюша остался один у чужих людей. Я сказал – не надо, чтобы у чужих. Мы же к нему уже привыкли.
– И я привыкла к Андрюше, – сказала малышка.
– Мама оделась и ушла. Было темно. Она обещала скоро прийти. Но ее давно нет, мы одни ночевали. Они, – он кивнул на младших девочек, – плакали. Трусихи. Вы не знаете, – в глазах мальчика я вдруг увидела глубоко запрятанный испуг, губы его задрожали, – если она до вечера не придет, то… нам куда тогда пойти? Папы ведь тоже нет… Он в больнице.