Захрустели редиской и луком. Каждый раз, когда я перекусывал стрельчатый стебель лука, он, словно сопротивляясь, выбрызгивал из себя острую пахучую струйку сока.
Неожиданно подошла официантка и поставила на стол бутылку вина и бутылку боржома.
— Ни за что, — сказал я решительно и снова поставил бутылку с вином на поднос.
— Не дай Бог, — прошептал Валико и посмотрел на меня своими ясными и теперь уже испуганными глазами.
— В чем дело? — спросил я.
— Прислали, — сказала официантка и глазами показала в сторону компании.
Мы посмотрели туда и встретились глазами с парнем, который здоровался с Валико. Он смотрел в нашу сторону горделиво и добродушно. Валико кивком поблагодарил его и укоризненно покачал головой. Парень горделиво и скромно опустил глаза. Официантка отошла с пустым подносом.
— Я не буду пить, — сказал я.
— Не обязательно пить — пусть стоит, — ответил Валико.
Мы принялись за еду. Я почувствовал, что бутылка с вином как-то мешает.
Валико взял бутылку с боржомом и кротко спросил:
— Боржом можно налить?
— Боржом можно, — сказал я, чувствуя себя педантом. Выпив по стакану боржома, мы снова приступили к лобио.
— Очень острое, — заметил Валико, шумно втягивая воздух.
— Да, — согласился я. Лобио и в самом деле было как огонь.
— Интересно, почему в России перец не так любят? — отвлеченно заметил Валико и, потянувшись к бутылке с вином, добавил: — Наверно, от климата зависит?
— Наверно, — сказал я и посмотрел на него.
— Не обязательно пить — пусть стоит, — сказал Валико и разлил вино в стаканы.
Мягкий, душистый запах подымался из стаканов. Это была «изабелла», густо-пунцовая, как гранатовый сок. Валико вытер руки салфеткой и, дожевывая редиску, медленно потянулся к своему стакану.
— Не обязательно пить — попробуй, — сказал он и посмотрел на меня своими ясными глазами.
— Я не хочу, — сказал я, чувствуя себя последним дураком.
— Чтоб я выкопал старые кости отца и бросил грязным, зловонным собакам, если не подымешь! — воскликнул он неожиданно и замолк. В его огромных голубых глазах застыл ужас неслыханного святотатства. Я слегка обалдел от этого внезапного взрыва родовой клятвы.
— Старые кости отца — грязным собакам! — конспективно напомнил он и безропотно склонился над столом. Мне стало страшно.
Ничего, подумал я, от этой бутылки мы не опьянеем, тем более, что у меня преимущество: я знал, что он меня хочет напоить, а он не знает, что я знаю.
Мы допивали по последнему стакану. Я чувствовал, что хорошо контролирую себя и обмануть меня невозможно, да и, в сущности, Валико приятный парень, и все получается, как надо.
Подошла официантка с двумя шипящими шашлыками на вертеле.
— Пошли им от нашего имени бутылку вина и плитку шоколада для женщины, — сказал Валико, с медлительностью районного гурмана освобождая от шампура все еще шипящее, всосавшееся в железо мясо.
«Братский обычай», подумал я и вдруг сказал:
— Две бутылки и две плитки пошлите…
— Гость сказал: две бутылки, — торжественно подтвердил Валико, и она отошла.
Через несколько минут парень из-за того стола укоризненно качал головой, а Валико горделиво и скромно опускал глаза. А потом он нам прислал две бутылки вина, а Валико укоризненно покачал головой и даже пригрозил ему пальцем, на что парень еще скромней и горделивей опустил голову.
Потом мы несколько раз подымались и важно пили за наших новых друзей, и за их старых родителей, и за прекрасную представительницу великого народа. Лучи заходящего солнца били ей в спину и просвечивались в ее волосах, а навстречу солнечным лучам лился поток комплиментов, обдавая ее лицо, шею и особенно открытые плечи.
— Выпьем за козлотура, — как-то интимно предложил Валико после того, как, взаимоистощившись, замолкли наши коллективные тосты.
— Выпьем, — сказал я, и мы выпили.
— Между прочим, хорошее начинание, — сказал Валико, и на губах у него появилась загадочная полуулыбка, значение которой я понял не сразу.
— Дай Бог, чтоб получилось, — сказал я.
— Говорят, в других районах тоже начинают. — Загадочная полуулыбка не сходила с его губ.
— Понемногу начинают, — сказал я.
— Имеет очень большое значение, — заметил Валико. Теперь его глаза блестели голубым загадочным блеском.
— Имеет, — подтвердил я.
— Интересно, что про козлотура говорят враги? — неожиданно спросил он.