Как завороженная, Вероника смотрела на шипастые головы чудовища с разинутыми в свирепом рыке пастями. В черном зеве каждой торчал страшный острый шип. Клык? Ах нет, это просто крепление для свечи. Но как страшно – особенно здесь, в сумраке подвального магазинчика!
И как притягательно – особенно если подумать, что эти страшные пасти, эти чешуйчатые крылья, расправленные в порыве взлететь, эти когти, каждый из которых по форме напоминал янычарский меч, – все это триста лет назад поглаживала в задумчивости какая-нибудь юная, укутанная в бархат и кружева княжна, и ее жемчуга горели в пламени свечей, а нежная кожа розовела в отблеске огненных язычков!
Вероника зажмурилась, уговаривая себя прийти в себя хотя бы для того, чтобы немного поторговаться, но разум уже отделился от тела, и она с удивлением услышала собственный голос:
– Я покупаю! Упакуйте, пожалуйста, и… и знаете что? Я бы хотела, чтобы мне это доставили на дом. Завтра. Не позже шести часов вечера. Это возможно?
Не такая уж это была странная просьба, учитывая стоимость сказочной «безделушки». И потом, у Вероники были на то свои причины.
Антиквар как-то неуверенно посмотрел на Веронику. Белесые брови взмыли к переносице, образуя почти идеальный прямой угол, а лучики морщинок у глаз разгладились от удивления.
– Но милая! У меня нет службы доставки… У меня здесь даже мальчика на побегушках нет!
– Придумаешь что-нибудь, Натан! – подала вдруг голос Рыжеволосая, и по тому, как она это произнесла, стало ясно: нет даже полпроцента вероятности того, что этот человек может ослушаться ее приказания. – Курьера наймешь из «Экспресс-доставки», их объявлениями вся Москва заклеена. Или сам пройдешься ножками с канделябром под мышкой, для твоей фигуры, кстати, полезно. У тебя сегодня удачный день. Сразу две удачные продажи! Не гневи судьбу. Сделай, что тебя просят.
– Ты думаешь, Адочка? – перегнулся к ней антиквар.
В его позе, в самом изгибе обтянутой замшевым пиджачком спины, чувствовалось что-то заискивающее, будто угодить этой рыжеволосой львице было для него важнее всего – может быть, даже важнее собственной выгоды.
– Я не думаю. Я знаю.
В общем, они довольно быстро договорились. Вероника расстегнула «молнию» на сумочке, вынула кошелек и вытряхнула на прилавок почти все его содержимое, пришлепнув купюры новенькой, только недавно полученной в банке кредиткой. В потайном кармашке кошелька оставалась последняя тысячная бумажка, на которую нужно было купить продукты к ужину.
А Натан Блюхер, в последний раз сняв, подкинув и поймав на лету очки, принялся оформлять ее покупку, клятвенно заверив Веронику, что «дракон» будет ей доставлен завтра точно по адресу и никак не позже шести часов вечера.
Пока Блюхер в последний раз протирал канделябр мягкой тряпочкой и очень ловко заполнял всякие квитанции и сертификаты, Вероника искоса, чтобы не показаться слишком навязчивой, с новым интересом разглядывала свою рыжеволосую заступницу.
На добрую фею из сказки она по-прежнему не походила. Стояла, вытянув белую руку в сторону одного из настенных светильников, и медленно поворачивала ладонь, любуясь камнем на своем перстне.
Перстень был огромный, закрывающий целую фалангу среднего пальца, и красавица (Вероника только сейчас осознала, что Рыжеволосая – красавица в истинно драматичном, роковом значении этого слова) следила за игрой света на гранях камня, чуть прищурив свои колдовские глаза.
Изумительный камень! Даже здесь, в полумраке, при каждом повороте Адиной кисти он разливался гаммой цветов: от чисто-красного – до фиолетового, буро-бордового, медово-желтого, зеленого, коричневого…
– «Как солнечный луч воспламеняет гранат в твоем перстне, так сердце мне разжигает любовь к тебе», – нараспев сказал антиквар, бросив короткий взгляд на Рыжеволосую. – Это сказано одним персидским поэтом, Хафизом звали его. В юности, Адочка, я увлекался восточной поэзией. Прекрасные слова. И прекрасный камень. Теперь такого уже не найти, нет! Да и где бы ты стала его искать? На наших штамповальных фабриках, где колечки режут из свернутой в трубочки золотой пластины и закатывают в них стекляшки из елочной гирлянды? Это смешно! А на твоей ручке теперь настоящая ювелирная работа.
– Я сама – настоящая ювелирная работа, – усмехнулась львица. – И ты совершенно напрасно стараешься. Можешь не переживать. Перстень ты мне уже продал, возвращать тебе его обратно не в моем характере.