На этот раз обход проводил главврач Малахов, Андрей Константинович, и сразу стало ясно, почему все здесь смешливые и ироничные. Каков начальник, таковы и остальные. Лет шестьдесят было главврачу, и ему вовсе не нужно было ощупывать и разглядывать пациентов. Ему достаточно было на них поглядеть. Например, такие запростецкие и пустяковые пациенты, как те, что оказались собраны в этой палате номер три. Потому Андрей Константинович, вполуха слушая Костю и оглядев быстренько всех пятерых, только возле Желнина задержавшись, прямиком отправился к коечке ночного новичка, где мгновенно обнаружил, что тот мертв. А наверное, не главврач на утреннем обходе должен обнаруживать мертвеца в «легкой» палате. Мощеный сделал знак Желнину, схватился за голову, потом руки развел.
Смерть в больнице — дело заурядное. Но на этот раз все происходило не совсем так, как всегда. Прежде всего, о том, что произошло, Желнин с Мощеным догадались только по некоторым репликам. Остальные три их товарища по несчастью существовали будто в другой реальности и ничего не поняли вовсе. Один лакал бульон, другой жевал что-то из передачи, а третий и вовсе спал.
Укладывали на скорбную тележку и выкатывали Ваню Митрофанова — а именно так звали бедолагу — без причитаний и излишних телодвижений. Мало ли зачем везут больного, а лицо прикрыто — ну и что. В палатах обход, и все на местах. То есть некоторая конспирация была соблюдена. А потом из палаты вызвали Мощеного. Он все не возвращался, а примерно через полчаса после его ухода пришел дилижанс и за Желниным. Он бы и сам доковылял с чьей-нибудь помощью в другой конец коридора. Он сам оказался нужен Малахову. И вовсе не по причине своих починенных кишок. Прямо в кабинет Желнина провезли. Вернее, в предбаннике помогли сойти с каталки и прошлепать внутрь. А затем Малахов дверь закрыл. Мощеный сидел тут же, бледный и задумчивый.
— Как, Сережа, самочувствие? — спросил Малахов первым делом.
— Ничего. Кушать хочется.
— Кушать — это хорошо. Кушать — это завтра, во второй половине дня. Немножко каши. А послезавтра хорошо покушаешь. Сидеть не больно? Нормально все?
— Не болит вроде.
— Это хорошо. От вина отдохнешь. В праздники-то взял лишку?
— Естественно.
— Ну вот и славно. Ты вот скажи-ка… тот человек, что ночью приходил, как выглядел?
— Да вам, наверное, лучше знать.
— Почему ты так решил?
— Вы что, своих людей не знаете?
— Видишь ли, Сережа, у нас практиканты.
— И что, угробил практикант человека?
— Ну, не угробил, но и не помог. Мы разберемся.
— Халат белый, высокий, худой, лицо тонкое. Аккуратный.
— Почему так решил?
— Он укол сделал и шприц в чемоданчик сложил, и ампулку, и головку стеклянную. И двигался аккуратно. Не как…
— Не как врач?
— Да.
— Ну, врачом ему уже не быть. А во сколько он вошел?
— Четыре сорок пять.
— Проснулся и посмотрел на часы?
— Вот именно. Я заснул только что. А потом проснулся. Когда открывается дверь, поток воздуха меня достает.
— Интересно. Так и простудиться недолго. А болеть вам сейчас не след. Кстати, паспорт ваш где?
— Дома. Карточка аккредитационная.
— Да-да. А вот друга вашего, господина Мощеного, выписываем.