Когда я доковылял до сухого места, силы меня оставили. Я упал и потерял сознание, не надолго, но чтобы организм немного поддернул себя, выправил. Наконец сумрак подземный вернулся, я открыл очи. Рюкзачок как был, так и болтался на плече. Я открыл его и попробовал разорвать толстый полиэтилен, запаянный разогретой в печи железякой. Нож перочинный был в кармане спецухи. Я и его-то едва открыл, а потом взрезал упаковку. Бутылка, завернутая в мягкую тряпку, попалась первой. Фонарик прилеплен скотчем. Я включил его. Где-то там, под одеждой, десяток батареек, свечки, спички. Водка заводская, с завинчивающейся крышечкой. Я отхлебнул три огромных глотка и поперхнулся. Потом аккуратно завинтил крышку и поставил сокровенный сосуд на грунт. Потом, когда разделся, натянул теплое нижнее белье, телогрейку, шапку, валенки, стало и вовсе хорошо. Аккуратно сложил мокрую одежду — понадобится для обратного пути — и пошел, как и указывалось, наверх. Тоннель предполагал еще метров сто. Так оно и вышло.
Пещеру можно было счесть совсем уютным жилищем. Пламя свечи слегка наклонилось влево, значит, туда идет воздух. Мне предстояло провести здесь, наверное, дня два, чтобы не оплошать. Я намеревался потом пробраться в колодец, сначала послушать, а потом по веревке подняться наверх. Если ее не окажется, то подниматься, упираясь ногами в неровности сруба.
Я достал поролоновый матрасик, очень туго свернутый и сложенный вчетверо, тонкое армейское одеяло, прочее барахло, почувствовал жуткий голод, отыскал хлеб, сало, поел жадно, отхлебнул еще немного из бутылки и опять поел. Заботливый Леха припас несколько луковиц и карамельки. Попутешествовав по пещере, я отыскал самое дорогое здесь послание из того светлого мира — березовые чурбачки, аккуратно сложенные у старого кострища. Не сомневаюсь, что и сам Леха здесь бывал, хотя бы из любопытства, а может, и его лихие транзитные спутники. Я не имел опыта путешествия под землей и не знал, будет выдавать меня дым от костерка или нет, но по здравому размышлению решил, что он рассосется, рассеется на пути к небу.
Я согрелся, и потому можно было снять шапку, да и телогрейку. Рядом с кострищем нашелся топорик. Сталь почерневшая и в зазубринах. Но следующая находка меня поразила, хотя что здесь еще могло быть, — кости человеческие и наган, а в барабане пять патронов. Я крутанул пальцем колесико, и барабан мягко пошел…
Кости были совершенно гладкие, без признаков одежды. Череп лежал на боку, уютно, как-то по-домашнему. Мог бы и предупредить Хорьков, скотина. Но тогда бы я и не полез сюда. Дело бы испортил. Да и хорошо ему здесь, покойнику. Люди иногда приходят. Тлеет огонек костра. Свеча горит. Можно узнать, что там наверху.
А наверху осень…
Вячеслав Ожогин
Алексей Хорьков прошел две тысячи верст, как нож сквозь масло. Не обошлось здесь без его языческих богов. Теперь операция вошла в заключительную фазу. Все держалось, в сущности, на тончайших живых нитках. Ну ладно, после изъятия из тайника документа соображать и принимать решения должен был профессионал. Дядя Ваня не простой учитель — прирожденный оперативник, потом, на нем уже есть кровь. И потом, он вел себя молодцом. Всю французскую полицию в свое время на уши поставил. А почему он решился отдать пакет в руки бомжа, и почему тот не сделал ноги с деньгами, не вскрыл упаковку, по крайней мере, не попытался? Байка про воспламеняющиеся бумажки — это страшилка. Можно было сделать пропитку, но не было времени и условий. Чистое доверие и чистое везение…
Теперь следовало посмотреть в «Вестнике городской администрации», какое достаточно крупное мероприятие состоится в ближайшие дни. Это, судя по всему, встреча с московским министром на открытии нового производства. Неважно, какого министра, какого производства и чьи инвестиции. Важно, насколько богатый фуршет.
Хорькова приодели.
— Есть у тебя, Алексей, мечта?
— Есть. Приподняться немного.
— А потом?
— А потом на Сихотэ-Алинь.
— Зачем туда?
— Красиво там. И от китайца надо страну оборонять. Вы здесь от германца, а там тоже мужики нужны.
— Можно помочь. Родственники есть там?
— Я друга похоронил в Мадино. Точнее, помянул. Меня его друзья там примут. Вот только бы подняться.
— Принято к сведению. А пока поехали с нами.
— Куда?
— В одно приличное место. На фуршет. Лосося любишь? А икру?