Странно, но я не испытала от этой мысли никакого облегчения.
- Почему мне повезло? - снова спросила я у Генки, не поворачивая головы и лишь краем глазом наблюдая, как, визжа сиреной, из-за угла выруливает канареечный милицейский «уазик».
Честно говоря, меня совсем не интересовали очередные вздорные умозаключения нашего выпивохи. Но хотелось отвлечься, ибо в голове уже лихорадочно сталкивались разные мысли: почему убили? кто убил? И надо ли говорить милиции, что этот тип сидел тут, чтобы в конце рабочего дня продолжить слежение за ни в чем не повинной мною?
- Так почему мне повезло?
- Ну, не скромничай... Убийство, случившееся почти что на пороге редакции! Трупец, доставленный прямиком к рабочему столу! Тебе даже ходить никуда не надо, искать тему, выпытывать обстоятельства... Просто подарок для криминального корреспондента!
Я подумала, что бы такое на это ответить, но в голову пришло только все то же неостроумное:
- Поди ты к черту...
Из милицейской машины горохом высыпались несколько серьезных мужчин в гражданской одежде и в два счета разогнали нас по рабочим местам. Вдосталь наглазевшийся на убитого народ расходился охотно: верхнюю одежду накинуть никто не успел, а день стоял настоящий октябрьский, с резкими ветряными порывами, которые щедрыми горстями бросали вам прямо в лицо пыль и труху листопада. Полновесные холода еще не наступили, но и эта промозглая прохлада пробирала до костей.
Словом, «стобойцы» скрывались за стеклянными редакционными дверьми без особого сопротивления. Я тоже развернулась было вслед за коллегами, но тут в рукав моего свитера хваткой молодого бульдога вцепилась ведущая светской рубрики Люська Овечкина.
- Не уходи! - прошептала она жарко. - Сейчас... меня арестуют!
- Чего ради? - хмуро спросила я и попыталась выдернуть руку: бесполезно.
- Ну как же, ну вот из подозрения, ведь это я нашла труп!!!
В Люськином голосе уже булькали слезы. По опыту я знала: вот-вот они польются из коллеги неиссякаемым Бахчисарайским фонтаном. Слезы у экзальтированной Овечкиной всегда плескались наготове, где-то у самого горла - иногда мерещилось, что достаточно просто ткнуть глупую Люську пальцем в живот, как резиновую грушу, чтобы из нее брызнула тугая соленая струйка.
Сейчас специалистка по светской жизни тряслась от страха, не делая тем не менее попыток удариться в бега. Она стояла у скамейки с трупом и мужественно ожидала, когда же ее закуют в кандалы и угонят по этапу в холодную Сибирь.
Опера убойного отдела, выпрыгнувшие из милицейского «воронка», однако, не торопились доставать для Люськи цепи с колодками. Они вообще пока не обращали на нас внимания, фотографируя труп, обмениваясь ворчливыми репликами и исследуя местность вокруг скамейки с дотошностью опытных ищеек.
- Люська, пошли отсюда, надо будет - они нас сами найдут!
- Сейчас...
Но было поздно. К месту происшествия уже подкатывали две другие машины. В одной сразу же узнавалась «Скорая помощь», а из другой сперва показались крепкие, похожие на две бетонные сваи ноги в синих форменных брюках, а затем эти ноги вынесли на себе такое же крепкое тело, которое венчала большая бульдожья голова с водянистыми, вечно воспаленными до красноты глазами и толстым картошечным носом.
Как выяснилось очень скоро, это был следователь прокуратуры Алексей Федорович Бугаец. Он приближался ко мне, как статуя Командора, - и казалось, что земля дрожит под его огромными (не меньше 45-го размера) ногами в твердых ботинках из кожзаменителя.
Наступали тяжелые времена...
* * *Алексей Бугаец сразу же приступил к допросу свидетелей.
Я попыталась отступить в неубедительную тень редакционного крыльца, чтобы предоставить в распоряжение Люськи Овечкиной широкую концертную площадку; в том, что из своего рассказа - как ей удалось наткнуться на труп - Люська непременно постарается сделать полноценный эстрадный номер, я не сомневалась.
- Итак, это вы нашли тело? - спросил у Овечкиной своим вечно простуженным гнусавым голосом Алексей Федорович Бугаец и пытливо вколол в нее остренькие красненькие глазки.
- Да, - звенящим голосом ответила подруга.
Обладая хваткой молодого бульдога, внешностью Овечкина больше напоминала болонку: сходство с нею в первую очередь обеспечивала Люське кудлатая прическа. Мелкие кудряшки занавешивали ее лицо почти до подбородка, и для того, чтобы посмотреть на собеседника, коллега резко встряхивала головой: светлые кудельки взлетали, на миг приоткрывая ее карие, всегда испуганные глаза, и снова падали на лицо россыпью упругих спиралек.