- В отчетах было упоминание об останках какой-то биокомпьютерной системы на Белой Пустоши, - вставил Воббегонг.
- Ну, а мы не успели даже толком оглядеться, - честно признался Сунгуров. - Уж очень наши «краузайчики» были хозяйственные - так и норовили растащить все на составные части и упрятать в свои муравейники. Вездеход разобрали по винтикам, а кроликов отпрепарировали в лучшем виде - по косточкам.
- Минуточку, - остановил его Тарумов, - тогда сразу же напрашивается вопрос: откуда у здешних лемоидов эта агрессивность, если на Чомпоте, как и на Пустоши, нет зверей?
- М-да, - сказал Сунгуров. - Задачка. Тем более, что «Аларм»-то спокойно приземлился на том же самом месте. Вон он, целый и невредимый, валяется на боку и даже попискивает.
Действительно, «Аларм» тоненько маячил внутри шлема, лежащего на коленях у Лодарии, и эти сигналы звучали как метроном, отсчитывающий секунды. Время шло.
- Хорошо, - встрепенулся Тарумов. - Четвертый зонд спустим на высоту тысяча триста, и ни миллиметра ниже. Так? - Он привычно обернулся на Феврие, но не стал ждать одобрительного кивка, а продолжал: - Прочешем район плоскогорья. Движение зонда - по спирали. Посмотрим, как они попрыгают. Посчитаем.
- А может, - с надеждой спросил Лодария, - они одноразового действия? Прыгают - и разбиваются?
Ох, как всем этого хотелось!
Четвертый зонд ринулся вниз, но на этот раз ему было велено не только сохранять заданную высоту, но также держать дистанцию в пятьдесят метров от ЛЮБОГО движущегося предмета.
Зонд спустился, пошел по расширяющейся спирали, но на такой высоте лемоиды не «клевали». Пришлось его приспустить, и вот первые твари пошли в атаку. Зонд беспокойно запрыгал, шарахаясь от каждого агрессора, и видимость стала совсем скверной. Оливковый экранчик транслировал форменную пляску святого Витта, а в иллюминатор нельзя было рассмотреть никаких деталей.
- Что же они делают с нашими зондами, интересно узнать? Жрут, что ли? - Лодария всегда отличался неуемной любознательностью, но сейчас этот вопрос равно волновал всех.
Вопрос действительно требовал ответа, и сделать это мог сейчас только корабельный компьютер, который с самого начала копил все данные с зондов. Тарумов отстучал запрос.
«ПРОИСХОДИТ ПОЛНЫЙ ДЕМОНТАЖ КОНСТРУКЦИИ»
появился ответ на компьютерном табло.
- Да, действительно жрут, - уныло констатировал Лодария. - А все-таки, как это выглядит в натуре?
- В натуре это - охота за металлом, - сказал Воббегонг.
- Почему же они не растащили «Аларм»? - спросил Сунгуров.
- Законсервированный корабль автоматически включает защиту при первой же попытке демонтажа, - рассеянно проговорил Тарумов. - Сам-то корабль они тронуть не смогли…
- Но ведь там не было же людей?!
- Не о людях речь… не о людях…
Видно было, что Тарумов что-то лихорадочно обдумывает.
- Сейчас важно другое… - пробормотал он, одновременно набирая очередной запрос «считалке». - Можно ли считать размещение лемоидов по поверхности в первом приближении равномерным?
Ответ загорелся через доли секунды:
«В ПЕРВОМ ПРИБЛИЖЕНИИ - ДА».
- Все ли особи, находящиеся в радиусе атаки, принимают участие в нападении?
«АБСОЛЮТНО ВСЕ».
- Воббегонг, проведите зонд по той же самой траектории, но в обратном направлении, по сужающейся спирали.
Черные запятые запрыгали столь же резво, что и прежде.
- Равно ли число нападений на прямом и обратном пути? - не доверяя себе, запросил Тарумов.
«ДА».
- Кому там захотелось, чтобы лемоиды разбивались при падении? - спросил командир. - Не вышло.
- Мне хотелось, - покаянно вздохнул Лодария. - А все-таки, командир, что вы имели в виду, когда говорили, что лемоиды не тронули ТОЛЬКО корабль? «Аларм» зондов не пускал…
Тарумов, казалось, не слышал. Он неотрывно следил за экраном, на котором возникали, росли, на какую-то секунду замирали, сверкнув жирным металлическим боком, уходили вниз конические кляксы. Пробиться сквозь такой рой было бы немыслимо - незащищенный «Щелкунчик», обвешенный мерзкими тушами, обязательно будет дебалансирован. Может быть, он и не рухнет, но посадку никак нельзя будет назвать мягкой. И страшно подумать, что будет в госпитальном отсеке после такого приземления…
Командир молчал. Молчал и Феврие, который за последний час не проронил ни единого слова. Он радовался только тому, что никто - а в особенности Тарумов - не догадывался о его состоянии. Встречаясь взглядом с Тарумовым, он только опускал веки, даже не кивая, но Тарумов чувствовал, что это означает: «Так, командир. Ты все делаешь правильно, командир. Молодчина».