- У Арсика важные вопросы, - сказала жена. - Он женится.
- На Шурочке? - спросил я.
- Угу, - кивнул Арсик. - Понимаешь, она меня очень любит, - жалобно сказал он.
- А ты?
- Геша, я сейчас люблю свою установку. Я только о ней и думаю.
- Женись, - сказала моя жена. - У тебя сразу появятся другие мысли.
- Я ее тоже, наверное, люблю, - задумчиво сказал Арсик. - Ну как старик? Я очень за него волнуюсь.
Я рассказал о нашем разговоре. Арсик внимательно слушал. Потом он спросил, на каком делении стоял указатель. Я сказал, что не заметил, но свет в установке был багровый.
- Это котенок, - сказал Арсик. - Зря старик смотрел котенка. Ему нужно смотреть солнышко.
- А что такое солнышко?
- Бело-голубые линии спектра. Радость, - сказал Арсик.
- А котенок - печаль?
- Кошки, которые скребут на сердце, - ответил Арсик. - Это не печаль. Это хуже.
Жена положила на стол что-то круглое, величиной с арбуз, с румяной кожурой.
- Смотри, что принес Арсик, - сказала она весело. - Это лук.
- Лук?! - только и смог я произнести.
Арсик смущенно потупился. Потом он объяснил, что вырастил эту головку дома после того, как я убрал его грядку из лаборатории. «Головку! - пробормотал я. - Это целая голова, а не головка». В головке было килограммов пять.
- Хорошо, что ты возился с луком, а не с капустой, - сказал я. - Капуста не пролезла бы в дверь.
- Ты, Генка, смеешься, а сам прекратил такой эксперимент! - сказал жена. - Да Арсику памятник поставит министерство сельского хозяйства!
Она отрезала от головки кусочек, и мы стали его есть. Мы ели и плакали. Лук был сладкий, сочный, чешуйки были толщиной в палец.
- Лук - это побочный эффект от той же идеи, - сказал Арсик.
- Ладно. Хватит морочить мне голову! - сказал я. - Объясни: как это ты делаешь? Что за идея? Может быть, я способен понять?
Арсик оценивающе посмотрел на меня. Вообще-то, я шутил, когда говорил последние слова. Но тут внезапно меня охватило сомнение. А вдруг я не способен, Уже не способен или еще не способен? Раньше я полагал, что способен понять все.
- Это началось с очень простых размышлений, - начал Арсик. - Я думал о живописи и музыке. Что, по-твоему, больше действует?
- Музыка, - не задумываясь, ответил я.
- А между тем слухом мы воспринимаем значительно меньшую часть информации о мире, чем зрением. Я подумал, что музыка света и красок, которую ищут художники, еще очень несовершенна. Вернее, мы не умеем воспринимать ее как обычную музыку… Ты заметил, что, слушая музыку, мы всегда подпеваем ей внутри, как бы помогаем. Мы сами в некотором смысле рождаем ее… Вот почему известные, много раз слышанные сочинения не перестают действовать. Даже сильнее действуют! С живописью не так. Мы не участвуем в процессе рождения красок и оттенков. Мы каждый раз наблюдаем результат… Я просто подумал, что эмоциональное воздействие света и цвета может быть гораздо сильнее, чем действие музыки. И я не ошибся, - грустно закончил Арсик.
- Дальше, - потребовал я. - Мне неясна цель.
- Во всем ты ищешь цели! - в сердцах сказал Арсик. - Цель науки и искусства одна - сделать человека счастливым.
- Но они делают это по-разному.
- И плохо, что по-разному. Плохо, что мы не мечтаем воздействовать на человека впрямую. Печемся только о материальном мире вокруг. Больше, быстрее, громче, дальше, эффективнее, вкуснее, богаче, еще богаче, еще сытнее, чтобы всего было навалом! Вот, в сущности, чем мы занимаемся. А почему не добрее, честнее, душевнее, радостнее, совестливее? Объясни.
Я не смог сразу объяснить. Мне казалось, что это и так понятно. Арсику было непонятно. Этим он отличался. Я сказал, что прогресс науки и техники в конечном итоге делает человека счастливее и добрее. Арсик только рассмеялся.
- А вот и нет! - сказал он. - Мы сейчас ели счастливый лук. Он таким вырос не потому, что было больше света и тепла. Ему было свободнее и радостнее расти.
- Потому что было больше света, тепла и удобрений, - упрямо сказал я.
- Ничего ты не понял, - сказал Арсик. - Потому что он захотел таким вырасти и получил тот свет, который был ему нужен. И старик вчера получил тот свет, который был ему нужен. Для его души.
Затем Арсик вкратце объяснил техническую сторону дела. Было видно, что она его не очень интересует. Фильтры, световоды, обратная связь через биотоки и прочее. Он сам многого не понимал.
- Меня одно мучает, - сказал Арсик. - Свет способен пробуждать любовь, обнажать чувства, делать честнее, освобождать совесть. Но становлюсь ли я при этом счастливым? Я что-то не заметил. Зато жить гораздо труднее стало…
- А ты хотел быть всем довольным? - спросила жена. - Тогда не смотри на свои картинки, не слушай музыку, не люби, не думай. Ешь и спи.