Эта молитвенность, которая ярко светилась на его лице, один взгляд на которое у всех верующих людей уже внушал благоговение, подняла его до больших духовных высот, почему у него и бывали поразительные духовные прозрения: часто сбывалось в точности то, о чем он говорил и предупреждал заранее, и многие потом каялись, что не вняли вовремя его предостережениям…
Известны случаи, когда по молитвам Владыки Феофана происходили чудесные исцеления… Сам внешний облик его, манера себя держать и говорить невольно возводили мысль к древним прославленным святителям нашей Христовой Церкви: Да! думалось, глядя на него и слушая его речь: вот таковы были несомненно и они – все эти великие столпы Православия! Необыкновенная выдержка, воспитанность, деликатность в обращении, чуждые столь иногда модной в наши дни фамильярной развязности и цинизма, ласковая внимательность ко всем приходящим, особенно с духовными вопросами, и сердечная отзывчивость на всякое горе и нужду – вот каковы были характерные черты нашего дивного святителя.
“Никтоже от него тощь и неутешен отъиде, но всем в сладость бысть видение лика его и благоуветливый глас словес его” – словами этой молитвы преподобному Серафиму в конце акафиста ему вполне можно сказать и о нашем святителе. Только к врагам Церкви Христовой и ко всем вольнодумцам и модернистам, подрывавшим самые основы нашей Церкви и православного мировоззрения был он суров и непримирим, не соглашаясь идти ни на какие компромиссы.
Церковь и ее святая Истина были ему всего дороже на свете, и ради нее он всегда был готов принести в жертву свое личное благосостояние и жизненное благополучие. Это многократно показывал он на деле в течение всей своей жизни, никогда и ни в чем не ища “своих си” (своих выгод – авт.), но ратуя только за торжество Истины, и если видел что он ничего не может сделать, то просто отходил в сторону, не желая даже косвенно принимать участия в какой бы то ни было неправде или беззаконии. Тут он был совершенно неумолим.
Никогда не переносил он никаких вульгарных высказываний, никаких пошлостей, неприличий и непристойностей в разговоре, и тотчас же удалялся, если такой разговор в его присутствии начинался, из каких бы лиц окружающее его общество не состояло. Тонкая и духовно-деликатная, нежная структура его возвышенной души ничего подобного выслушивать ему не позволяла, и такое общество всегда было ему глубоко чуждо и неприемлемо.
За это многие его и не любили, конечно, по зависти к нему, чувствуя и сознавая его несомненное духовное превосходство, – но люди, действительно духовно настроенные, ценили его такую неподкупную прямоту и возвышенную настроенность его истинно праведной души, преклонялись пред ним и благоговели.
Очень строго относился Владыка Феофан к монашеским обетам, в полном согласии с высоким учением святых Отцов-подвижников о монашестве и потому тщательно испытывал всех обращающихся к нему с просьбой об иноческом пострижении. Он не только не допускал никакого поощрения карьеризма при этом, а отказывал иногда в пострижении и тем, кто искренно и хорошо были настроены, но не понимали, как должно, всей глубины, а главное – сущности монашества. Так, например, тем, которые на вопрос его, с какой целью желают они принять иночество, отвечали, что они желают “послужить Церкви Христовой”, он обыкновенно говорил, что для этого совсем не обязательно принимать иноческое звание, что можно послужить Церкви и не давая иноческих обетов.
Единственным основательным доводом для принятия монашества Владыка Феофан считал искреннее и глубокое желание – “спасти свою душу”. И только таких, которые это правильно понимали, он, после внимательной и тщательной проверки их настроения, соглашался постригать. Этим осторожным образом действий в отношении лиц, ищущих монашества, особенно среди студентов Духовной академии, иногда грешивших карьерными стремлениями, он избегал многих губительных ошибок с весьма тяжелыми последствиями для неосторожно увлекавшихся идеей монашества без достаточно глубокого понимания этой высокой и святой идеи и без соответствующего должного внутреннего настроения и духовной подготовки. И особенно подчеркивал Владыка Феофан безусловную необходимость верного и надежного духовного руководства для принявших монашество и полного послушания своему старцу “до гроба”, опять-таки, в соответствии с учением святых Отцов-подвижников об этом.