Они вышли вслед за учеными, и Ив отправился к дежурному координатору, чтобы уточнить свой маршрут.
Когда он возвратился, Риш и Дари разговаривали с высоким плечистым брюнетом в темных очках.
— Нашли тебе попутчика, Ив, — весело объявила Дари. — Познакомься, это Рем, он геофизик и тоже летит в Антарктиду.
— Еремей Арно, — представился брюнет, — мне в Моусон.
Ив с интересом взглянул на него. Фигура спортсмена, широкие плечи. Крупные сильные руки. Ив ощутил скрытую в них силу по короткому рукопожатию. Резковатые, словно изваянные из камня с грубой фактурой черты смуглого лица. И глаза, внимательный взгляд которых, казалось, прожигал насквозь, несмотря на темные очки. На щеках и подбородке неясно проступали следы шрамов, а может быть, давних ожогов.
— Через полчаса будет ракетный лайнер в Сингапур и Коломбо, — сказал Ив. — Из Коломбо вечером можно попасть на Кергелен. Оттуда гарантирую вам доставку в Моусон каким-нибудь транспортом КОВОСа, если, конечно, у вас нет более простого способа.
— Нет, — сказал брюнет. — Я хотел лететь через Кейптаун, но это гораздо дальше и там пришлось бы ждать. Охотно приму ваше предложение, если это не создаст вам дополнительных хлопот.
— Никаких, — заверил Ив.
— Тогда иду резервировать место на цейлонский лайнер.
— Я слышал о нем, — сказал Ив, когда Рем отдалился. — Это известный ученый, один из авторов проекта «Анкос» — транспортировки антарктического льда в космос. Конечный пункт путешествия у нас, вероятно, один.
— Будешь на Цейлоне, Ив, постарайся попасть в Паланарува, — посоветовала Дари. — Это одна из древних столиц в центре острова. Там сохранились огромные искусственные водохранилища, построенные более тысячи лет назад. На их берегах сейчас восстановлены древние дворцы и храмы. Там необыкновенно красиво, особенно при восходе и закате. Вообразите, друзья, бледное зеркало огромного озера, багрово-оранжевые облака над далекими плосковерхими горами и последние лучи солнца на желтых стенах дворцов, украшенных бесчисленными каменными скульптурами. И султаны пальм на фоне темнеющего неба.
— Ты пишешь стихи, Дари? — поинтересовался Риш. — Писала, пока не выросла.
— Ты поэт по натуре, и нечего тебе делать среди мусорщиков. Поедем лучше со мной.
— Куда, Риш?
— Например, в Европу. Я буду отдыхать, а ты — писать стихи и заниматься своей ископаемой архитектурой.
— Великолепная перспектива, — расхохоталась Дари, — и, главное, все так просто. Нет, дорогой, поезжай один — и лучше всего в какой-нибудь санаторий, где лечат искривления психики. А я останусь здесь и через некоторое время попробую заменить тебя на посту врача Базы, самого главного дежурного или как это у вас называется.
Возвратился Рем и объявил, что тоже летит рейсом на Коломбо.
— А ваши товарищи? — поинтересовался Ив.
— Это сотрудники здешней геотермальной энергостанции. Они только провожали меня и уже уехали обратно.
— Тут крупная энергоцентраль?
— Довольно крупная, но ее сейчас расширяют. Бурят более глубокие скважины к самому очагу вулкана.
— Здесь действующие вулканы? — удивилась Дари.
— Ни на этом острове, ни на соседних действующих вулканов не осталось, — покачал головой Рем. — Мы забираем от них весь избыток энергии в наши энергосистемы. Перевели их на режим регулируемых «энергоблоков», - он усмехнулся.
— А КОВОС? — прищурилась Дари. — Это ли не вопиющее нарушение равновесия среды — погасить вулканы?
— Коллеги, вероятно, из КОВОСа? — Рем взглянул на Ива, потом перевел взгляд на Риша.
Оба кивнули.
— Значит, вам проще и объяснить. — Рем снова усмехнулся.
— Не надо, — махнула рукой Дари, — вижу, что у вас все согласовано. Планирование вулканизма в масштабе целой планеты!
— Конечно, — серьезно сказал Ив. — Именно благодаря планированию в масштабе всей планеты мы и смогли не только поставить на службу вулканы, не нарушая равновесия в недрах Земли, но и выделить немалые средства на восстановление древних городов, тысячелетия лежавших в развалинах. Вот ты вспоминала о Паланарува. Разве возможно было восстановление этого архитектурного комплекса, если бы не существовало единого многолетнего плана…
— Довольно, довольно, — прервала Дари, — я уже наказана за свою малограмотность и скверный характер. Но, значит, ты был в Паланарува?
— Не был и, увы, не попаду и на этот раз. Между прибытием нашего лайнера в Коломбо и отправлением авиона на Кергелен промежуток всего один час.
— Так останьтесь в Коломбо до завтра…
— Я еду не в отпуск, — сухо заметил Ив. Дари смутилась и опустила глаза.
Ив осторожно взял ее под руку.
— Думаю, это не последняя оказия побывать в Паланарува. Когда-нибудь у нас найдется немного свободного времени, и мы осуществим эту поездку под твоим руководством, сестренка.
— Вы, видимо, историк, — очень вежливо сказал Рем, обращаясь к Дари. — Позвольте задать вам один вопрос.
— Пожалуйста, если смогу на него ответить.
— Наверное, сможете. Сейчас очень много сил, времени я энергии расходуется на восстановление древних городов и архитектурных памятников. Недавно мне пришлось побывать в Нильской долине. Восстановлены в первозданном виде все храмы у больших пирамид и погребальный комплекс Долины царей. Восстановлены и большие пирамиды. Это был гигантский труд, который стоил человечеству безумно дорого. Я слышал, что начинают восстанавливать древнейшие города в долине Инда, от которых вообще почти ничего не осталось. Зачем все это? Разве не достаточно сохранять руины? Сохранять в том виде, в каком они дошли до нашей эпохи.
— Раньше так и делали. Раскапывали и консервировали то, что сохранилось. И люди, которых все это интересовало, волновало, должны были по фундаментам, по остаткам стен догадываться о целом. Это было не силой, а слабостью науки той эпохи. Человек всегда стремится видеть, узнавать как можно больше. Но возможности реконструкций минувшего были очень ограничены. Теперь мы способны на большее. Мы можем не только найти, понять, объяснить находку, но, при желании, и реконструировать ее в том виде, в каком она была создана.
Вы спрашиваете: зачем? Старина всегда была дорога людям, а сейчас, в эпоху стремительных изменений всего окружающего, она просто необходима. Если хотите, в ней заключен особый нравственный витамин… он укрепляет, делает вечной любовь к местам, где прошло детство, к родной планете; он способен сделать человека гуманнее, чище. Если бы люди поняли это раньше, в истории Земли могло бы не быть многих печальных страниц. А архитектура в лучших своих творениях тоньше и полнее, чем другие искусства, выражает духовную жизнь безвозвратно ушедших эпох. Чтобы понять ее язык, ее мелодию, руин недостаточно… Нужно видеть творение целиком. И тогда мы, даже спустя тысячелетия, сможем понять поиски, раздумья, саму атмосферу, окружавшую художника, когда он создавал свои творения, создавал все то, наследниками чего мы себя считаем.
— Вы, конечно, правы, — задумчиво произнес Рем, — простите меня за неумный вопрос.
Дважды прозвучал мелодичный гонг, и тотчас четкий металлический голос автомата объявил, что совершил посадку ракетный лайнер из Кито и через десять минут он отправится дальше в Коломбо через Сингапур.
— Ну, нам пора, — сказал Ив.
Они вышли из прохладного холла на широкую, залитую полуденным солнцем террасу. Внизу на белом бетонном поле, от которого по радиусам разбегались взлетные полосы, стояло несколько машин. Среди них выделялась серебристая сигара только что прибывшего лайнера. Острый, чуть загнутый нос, напоминающий длинный клюв, обтекаемый блестящий корпус, похожий на тело хищной рыбы. На хвосте короткие треугольные крылья-плавники. Между ними конические тела ракетных аппаратов. Вся конструкция опиралась на три колеса: одно совсем небольшое впереди на длинной консоли и два сзади, у самых двигателей. Даже на бетоне аэропорта красавец лайнер выглядел устремленным в небо.
— Хорош, — заметил Риш. — Вероятно, новая конструкция. Я еще не видел таких.
— До Сингапура он летит всего один час, — пояснил Ив.
— Ничего себе скорость! — воскликнула Дари. — А высота?