— Как хотите, — ответил Куотерлайф. — Строить, по-моему, более достойное занятие, чем инспектировать. Впрочем, кому как.
7
Вдали над океаном грузно кренилась титаническая колонна желтоватого пара, подсвеченная снизу багровыми сполохами. Оттуда несся могучий, расслабляющий ноги рев. Вода за бортом была недвижна — вся в белых и черных разводах гуща из вулканического пепла. Светло-кремовая, только что отмытая надстройка танкера с алой надписью «Эльпидифорос» — «Надеждоносец», одно название чего стоит! — на глазах покрывалась безобразными черными потеками. Пепел был всюду: на зубах, на бровях, на одежде.
— А! Как работает! Как работает-то! — восхищенно приговаривал Левкович.
Он пританцовывал, размахивал руками, он места себе не находил, любуясь делом рук своих. Рук, сбитых в кровь, почерневших от возни с металлом. Такие руки здесь у всех, кроме господина Баркариса Хараламбоса — совладельца и капитана танкера. По мере того как белоснежная пластиковая капитанская роба с золотыми галунами покрывалась теми же потеками, господин Хараламбос начинал беспокойно и брезгливо оглядывать себя и наконец отлучался к помпе, откуда являлся сияющий великолепной белизной, нервно отряхиваясь, как холеный домашний кот, негаданно угодивший в грязь. Отлучки капитана повторялись каждые четверть часа, и Спринглторп невольно следил за их регулярностью, ловя себя на мелком злорадстве, вовсе неуместном и потому огорчительном. Кот не кот, а из кошачьих. Этакий ягуарчик на зыбких водах с великосветскими замашками.
Господина Хараламбоса указал старику Кэйрду тихий незаметный человечек, на миг вынырнувший из кишащих толп эвакуируемых. Человечек был из тех, кто считал, что всю эту катастрофу господь-бог устроил только для того, чтобы покарать именно его — ну, в крайнем случае, еще десяток ему подобных. У него погибли жена и калека-дочь, ради благополучия которой он пускался в темные дела по всему свету. Какие именно, он не стал рассказывать. Он вручил Кэйрду чек на пять миллионов. «Мне самому не нужны деньги, мистер Кэйрд, — сказал он. — Слухом земля полнится: говорят, вам нужен хороший корабль. Завтра моя очередь эвакуироваться. Дайте мне ваш телефон. Я думаю, я смогу кое-что сделать. Есть один человек, он стоит больших денег, но на него можно рассчитывать».
Через десять суток «Эльпидифорос» сообщил, что находится на траверзе мыса Финистерре и готов принять людей и груз. Это обошлось в три с половиной миллиона. Погрузкой руководили Дэд Борроумли и Мартин Кэйрд-сын. «Этот парень на свободе гораздо полезнее, чем в тюрьме, которую нам заводить не ко времени», - сказал Спринглторп. «Хорошо, — ответил Куотерлайф. — Он и Борроумли». Пара выглядела причудливо, но распоряжалась напористо: в три дня на борту танкера был смонтирован перекупленный у норвежцев комплект электроники для подводного бурения и установлены сбрасыватель и стеллажи для Левковичевых пилюль.
Хараламбос на все это согласился, он поставил только одно условие: все работы ведутся островитянами, из них же формируется команда танкера, а прежняя команда, за исключением старшего механика и штурмана-радиста тоже совладельцев корабля, снимается с борта. «У вас там уран. Нам троим наплевать, но наши моряки — это семейные и не очень знающие люди, мистер Кэйрд. Мы все земляки или родственники, иначе нам нельзя работать. И если кто-нибудь из них пострадает, вина ляжет на меня и все очень осложнится. Мы отлично понимаем: когда мы кончим дело, прежнему конец, мы станем слишком заметны. Ну что ж. Когда-то надо кончать. И лучше так, чем иначе. Мы трое идем на это сознательно. Но наши люди — они здесь ни при чем».
Два десятка вертолетов кружились над Атлантикой, как пчелы. Чтобы сократить маршруты, Хараламбос прижался чуть ли не к самому трясущемуся наползающему берегу. Еще сутки, и двести тридцать тяжких вольфрамовых шаров, начиненных ураном и графитом, угнездились в цистернах танкера, давным-давно забывших, что такое нефть.
А что они помнят, эти цистерны? Спринглторп вздохнул. Отец Фергус пытался деликатным образом дознаться. Следы круто повели во тьму, где люди исчезают без следа. А господин Баркарис, спустившись вместе с Борроумли в недра корабля проверить крепление груза, неожиданно спросил с белозубой улыбкой, много ли еще у островитян любопытных не в меру мальчиков. «Очень мало, — ответил Борроумли. — Практически больше нет». — «Это правильно,» — кивнул Хараламбос и тут же переменил разговор. «Так вот это и есть атомные бомбы? — спросил он. Шестиметровые серые шары мрачно казали сизые шрамы неумелой поспешной сварки. — Ах, это не бомбы. А переделать их в бомбы можно?» Узнав, что проще начать заново, капитан еще раз улыбнулся, повернулся на каблуках и начал педантично проверять трос за тросом. «Дело знает», - кратко отозвался о нем Борроумли, но каким это было сказано тоном!
В тот же вечер в кабинете Памелы Дэвисон состоялось последнее совещание перед вылетом Левковича на танкер.
— Мы наметили для перфорации пятнадцать точек. Вот здесь, здесь и здесь, — говорил Левкович, тыча в карту красным карандашом. — Слава аллаху, здесь, судя по стратиграммам, довольно близко к поверхности магматический очажок. Вам везет. Не бог весть что, но для нас хватит. И пилюль должно хватить. От точки до точки — двадцать миль, неполных полтора часа ходу. Начинаем здесь. Тут хорошая впадина в дне. Пойдем вот сюда, по дуге к южному краю скального плато. И назад по хорде на второй заход Один круг — около полутора суток. Я думаю, после седьмого круга, где-то на двенадцатый день, кое-что прорежется. Тогда и публикуйте сообщение.
— А если ничего не выйдет? — мучительно выдавил Мартин Кэйрд.
— На вашем месте я бы лучше думал, как сделать, чтобы вышло, — отчеканил Левкович. — По расчету я должен бросить следующий шарик в ту же точку дна через тридцать, максимум через тридцать пять часов, иначе горячий ствол может затромбировать. Норвежская станция наводку обеспечит, она трехканальная; большего запаса надежности могут требовать только капризники, я к ним не отношусь. А вот эта ваша темная посудина… Корабль должен пройти без остановки от семи с половиной до пятнадцати тысяч километров со средней скоростью в шестнадцать с половиной узлов. Около двадцати суток непрерывного хода. Вы уверены, что Хараламбосова бочка из-под керосина на это способна?
Хорошо, что господин Баркарис не слышал этих оскорбительных слов. «Эльпидифорос» работал как часы, на двадцати шести узлах. Иначе и быть не могло. Хараламбосу по его делам нужен был не корабль, а марафонец-рекордсмен. Как бы иначе он мог предложить его, скажем, в качестве вертолетоносца во время гражданской войны и на островах Бакалажу — удачная авантюра шестилетней давности, составлявшая предмет его профессиональной гордости и поминаемая в качестве аттестации.
— А дозаправка? — не унимался Левкович. — Если мы станем посреди океана без капли мазута, вот тогда действительно ничего не выйдет. Вы позаботились о дозаправке танкера топливом?
«Это моя забота», - сказал Баркарис во время переговоров с Кэйрдом. Дважды за время рейса танкер отклонялся от курса и выходил по радиопеленгу к огромным пластиковым поплавком с горючим, одиноко болтающимся посреди моря. Кто, на чем и когда доставлял эти пузыри с мазутом, — это никого не касалось. «С вас достаточно знать, что это обходится мне в копеечку, мистер Борроумли, — заявил Баркарис. — Или вы решили, что я шкуродер, сграбастаю ваши миллионы сам и сам профинчу их по кабакам? Если решили, то напрасно. Я больше романтик, чем шкуродер. Мне скучно было б жить так, как вы прожили свою жизнь, суперкарго. Чтобы не скучать, надо рисковать и платить. Солоно платить. Зато мой сервис — это сервис. Во всяком случае — от Фиджи до Гибралтара. Честно говоря, это мой первый выход в ваши измордованные законоведами края. Надеюсь, успешный?»