Глава 2
1 день Красного Лета, 2368 г.
Когда Феро проснулся, то сразу почувствовал, что очень голоден. В купе было совсем темно, лишь на потолке, как светлячки, слабо светились три лампочки. Здраво рассудив, что пора поужинать, Труа направился в ресторан в двух вагонах позади.
На входе парня встретил администратор в красном, под стать обивке вагона, пиджаке, одетом поверх белой майки. Он сообщил, что Феро крайне повезло, ведь остался всего один свободный столик и тут же вызвался проводить гостя.
Они шли мимо квадратных невысоких столиков, за которыми обедали дамы и господа из всех слоев общества. Одни были одеты в меха и солнечные камни, другие в дешевый красный фелон, отчего создавалось впечатление ложного богатства, и просыпался аппетит.
Свободным оказался небольшой столик на две персоны в дальнем углу вагона. Быстро пробежав глазами по меню, Феро остановил свой выбор на Тирель фан Лу — мелко обжаренном картофеле с фаршем. Он стоил относительно недорого — всего двадцать деревянных — зато был вкусным и крайне калорийным. Запивать парень решил простой водой, рассудив, что экономия должна быть экономной.
Не прошло и десяти минут, как к Феро подскочил администратор. Он рассыпался в извинениях и попросил разрешения подсадить за столик к Труа еще одного господина. Юноша рассудил, что компания ему не помешает и дал добро. Вскоре все тот же администратор усадил за стол к парню упитанного седовласого мужчину лет пятидесяти. От него вкусно пахло одеколоном, а белый пиджак был сшит из карвецкого шелка.
— Благодарю, что не отказали старику в компании, — смешливо обратился он к Феро, усаживаясь за стол.
Труа в ответ лишь вежливо улыбнулся и стал глядеть в окно. Но из-за поглотившей все и вся темноты было не разобрать красот природы, и парень видел только неясные силуэты и свое отражение.
— Меня, кстати, Сару Феле зовут, — неожиданно представился старик, сделав заказ.
Феро было все равно, как зовут его незваного гостя, но соблюдая приличия, он также назвался в ответ:
— Феро Труа.
— Труа! — воскликнул Сару. — Да вы из древнего рода! — посмеялся он, словно хвалясь своей осведомленностью.
— Верно, хотя я не считаю, что есть смысл гордиться фамилией, — поджал губы парень.
— Ну да, ну да. Молодежь сейчас ничем не гордится и совсем не интересуется политикой, — по-старчески заворчал собеседник. — Вас занимают только девки и… черт, забыл! … Это новомодное веяние, где двадцать два дурака гоняются за мячом.
— Футбол, — подсказал Феро, успевший пожалеть о своем решении подсадить к себе старика.
— Точно, спасибо!
— И все же вы ошибаетесь! — вежливо не согласился Труа, старательно сохраняя внешнее спокойствие.
— В чем же?
— Молодежь беспокоится за будущее. Но делает это тихо и мирно. Собираются в маленьких компаниях, говорят, чтобы никто не слышал. Век такой, огласка может выйти боком.
— И чего вы добьетесь своей тишиной? — усмехнулся старик. Осторожность и вежливость Феро его забавляли, и смешливо блестевшие глаза собеседника были тому подтверждением.
— Мы хотя бы не развязываем войну.
— Молодой человек, — открыто рассмеялся старик, — не верьте слухам. Войны и так не будет.
Их разговор на минуту прервал официант, принесший блюда.
— Если верить всему, что пишут в газетах… — уминая за обе щеки омлет, продолжил старик. — можно хоть завтра пойти прыгать с моста… Жить не захочется, — старик снова рассмеялся и из его рта полетели непрожеванные куски.
Феро поморщился от столь нелицеприятного зрелища, но продолжил ужинать. Сару и глазом не моргнул.
— И все-таки стоит отдать вам должное… — прожевав, заметил собеседник. — Вы не стремитесь лезть в спор со старшими. Это говорит о вашей воспитанности.
— Спасибо, приятного аппетита, — пожелал Феро соседу, обрадовавшись, что можно занять рот едой, и прервать беседу.
Отужинав, старик откланялся и пожелал приятного пути. Феро ответил взаимностью. Сейчас ему хотелось лишь упасть на кровать в своем купе и забыться.
Но, исполнив свою мечту, он понял, что спать уже не хочет. Выйдя в коридор, Труа подошел к ближайшему окну. Насколько хватало знаний Феро, поезд проезжал Нижние Затопья, в лунном свете казавшиеся черно-синими.
— Завораживает, не правда ли? — прервал его раздумья приятный мужской тенор.