За выигранное на себя время Феро планировал написать и отправить письмо Уфрану. Он еще не решил, что ему напишет, но дальше оттягивать с ответом было попросту неприлично.
Первым делом Феро заскочил на почту. Купив конверт, он взял бумагу и ручку, и отошел к одному из установленных в зале высоких столиков, за которыми можно было писать стоя. «Милый Уфран, — начал он, — обидно, что никаких сведений по моей находке нет. Но все это меркнет перед тем, как долго мы не виделись.
Сегодня я случайно встретил своего старого доброго друга, с которым не виделся год, со времен моей поездки на острова Карса. Вот, пожалуй, пока единственная для тебя новость.
С надеждой на скорую встречу, твой друг Феро Труа».
Заполнив на конверте адрес, Феро отдал его сидящей за столом девушке.
— Труа? — вопросительно прочитала она на конверте.
— Да, — пожал плечами парень.
— Как хорошо, что вы сами пришли.
Девушка поднялась с кресла и поспешила в заднюю дверь. Через несколько секунд она вернулась, держа в руках маленький конверт странного лимонного цвета, и протянула его Феро. На конверте черными кривыми буквами было написано: «Труа Феро». Парень повертел в руках конверт — ни адреса, ни отправителя.
Он отошел в сторону и вскрыл письмо. Внутри оказался клочок бумаги с короткой фразой: «Через семь дней пора домой».
Феро сообразил, что это послание от одного из братьев Раши. А, значит, совсем скоро он вернется домой, в Звездный. Феро так долго ждал этого дня, но теперь у него не осталось никаких сил для радости. Да и стоило ли особенно радоваться, ведь он все равно уже согласился остаться учителем феррийской принцессы при сарбийском дворе. Бесправной пешкой в руках взбалмошной и властолюбивой Асшары.
Глава 43
Звездный, Сарбия
23 день Белого Лета, 2369 г.
Лери долго не решался вновь спуститься к деду в темницу. Он расхаживал по комнате из угла в угол, раз за разом репетируя слова, которые скажет и там, внизу, и потом наверху, перед народом. Наконец, он громко выдохнул и решительным шагом направился к двери.
В галереях императорского дворца было непривычно тихо и безлюдно. Казалось, даже стены и те застыли в ожидании. Лери сам зажег факел и спустился в темницу.
— Дедушка? — подойдя к двери камеры, окликнул он в темноту.
В ответ раздался хриплый кашель.
— Я пришел сказать… сегодня народ узнает, что ты умер, — эти слова дались принцу с трудом, хотя он долго их репетировал.
— Разве этому нас учила святая Анастасия? — раздался из глубины камеры прерывистый голос старого императора.
— Мы устроим пир в твою честь, и не будем плакать, как учила нас святая. Я, как и весь народ Сарбии, верим, что смерть лишь избавление от мирских оков.
— Тогда почему твой голос дрожит? — с усмешкой произнес Фели и снова закашлялся.
— Слабое тело держится за мирское, — Лери не сдержался, к глазам подступили слезы. Он отвернулся и смахнул их рукавом, надеясь, что дед этого не заметил.
— Но также Анастасия говорит, что власть губительна, когда становится целью для самонасыщения. Целые цивилизации пали из-за жажды власти отдельных людей, — Фели хотел сказать что-то еще, но не смог продолжить из-за нового приступа кашля.
— Я захватил власть не для себя, а ради блага народа, — огрызнулся в темноту внук.
— А что говорит Анастасия о лжи?
— Я не лгу! — отчаянно выпалил Лери.
— Что — она — говорит?! — гневно повторил Фели, делая ударение на каждом слове.
— Что ложь есть меч и щит.
— Так не приставляй меч к собственному горлу. Ты все еще мой внук, а потому я готов простить тебе твою глупость. Выпусти меня, и обещаю, я сделаю тебя императором после своей смерти.
— Я стану императором сегодня, — сухо ответил Лери и направился прочь, не слушая гневные окрики старика. Выбор был сделан, и теперь ему предстояло известить народ о смерти императора.
Поднявшись наверх, к свету, Лери вдруг обнаружил, что у него трясутся руки и губы. К тому же неприятный холодок, который он списывал на сырость тюремного подвала, так и не прошел, хотя на улице с самого утра стояла жаркая погода, и во дворце было тепло.
— Созывайте всех на главную площадь! — приказал Лери первому же попавшему на глаза слуге и поспешил в свои покои.
Пытаясь унять дрожь в теле и хотя бы немного согреться, новоиспеченный император завернулся в плед и попросил Мара принести ему бокал мосьё. Так сильно он не волновался, даже когда свергал дедушку. Где-то в душе Лери понимал, что тогда еще была возможность отыграть все назад, но объявить деда мертвым значило убить его по-настоящему. После сегодняшнего выступления перед народом, обратного пути уже не будет. Сарбийцы нелегки на подъем и консервативны, но если вскроется, что Фели жив, волна недовольства смоет Лери с трона в считанные часы.