— Отлично, проходите, — Рефар подошел ближе и остановился в двух шагах от стола императора. — Что ты можешь сказать об этом? — Лери небрежным жестом отшвырнул в его сторону копию письма шпиона и откинулся в кресле, наблюдая за реакцией князя.
Рефар поймал соскользнувшее со стола письмо на лету, прочитал его, и невозмутимо ответил:
— Ничего подобного не получал, кто мог написать, не знаю, ваше величество, — Труа держался, как подобает князю, с вытянутой спиной и гордо поднятой головой. Его было бы сложно упрекнуть во лжи, ведь ни один мускул на лице Рефара не дрогнул.
— А где ваш сын? — неожиданно спросил Лери, вдруг поняв, что письмо могло быть адресовано вовсе не Рефару, ведь имени на нем указано не было.
— В экспедиции на раскопках с Мора Ничко, ваше величество.
— То есть доподлинно вы не знаете, где он?
Рефар мгновенно сообразил, на что намекает молодой император:
— Я полностью в вашей власти, ваше величество.
— Чудесно, что вы это понимаете. С сегодняшнего дня я заключаю вас под стражу…скажем…в вашем загородном поместье.
— Стража!
— Благодарю за доверие, ваше величество, — поклонился Рефар.
Глава 44
Ченл, Рессария
39 день Белого Лета, 2369 г.
— Как только получил твое письмо, сразу выехал, — произнес Анли, вставляя факел в закрепленное в стене кольцо, чтобы не держать его на весу. В темнице, куда поместили Янгли, было темно и очень сыро, а поговорить им разрешили только через маленькое окошко в железной двери, через которую обычно передавали еду.
— Я благодарен тебе за это, — послышался спокойный голос Янгли из темноты.
— В чем тебя обвиняют?
— В шпионаже. Конечно, у них нет, да и не может быть никаких доказательств. Но по какой-то причине от меня явно хотят избавиться и побыстрее.
— О, святое небо! — выругался Анли и ударил кулаком в стену.
— Мне надо бежать.
— Почему бы нам не сообщить князю? — предложил друг.
— Что он может? Где Южная Магнолия, а где Рессария? Да и пока мы будем ждать ответа, меня уже казнят.
— Свидание закончено! — оборвал разговор друзей подошедший охранник.
— Я придумаю, как тебе помочь, — на прощание пообещал Анли.
— Помолись за меня солнцу! — выкрикнул в ответ Янгли, и тихо, чтобы друг не услышал, продолжил: — Потому что меня спасет отсюда только чудо.
***
Ночью Янгли проснулся от того, что дверь его камеры заскрипела и начала открываться. Парень поднял голову с грязного матраца и попробовал разглядеть полуночного посетителя.
— Будьте так добры, зажгите факел! — раздался в темноте бархатный тенор, и Янгли ослепила яркая вспышка. Он рефлекторно прикрыл глаза рукой.
— Что происходит? — спросил он у незнакомца.
— Янгли?
— Кто вы такой?
— Вы Янгли Мокутаби? — повторил тенор на магнолийском с легким сарбийским акцентом.
— Да. Что вы хотите?
— Вставайте. Нам надо ехать.
— Быстро вы, я думал, у меня больше времени, — вставая и отряхиваясь, ответил Янгли, решив, что за ним пришли, чтобы отвести на казнь. И невольно подумал, что с их стороны крайне предусмотрительно казнить его ночью, чтобы никто не узнал.
— У нас вообще нет времени. Надо уезжать сейчас и как можно скорее.
Янгли вышел в коридор и только теперь смог разглядеть незнакомца. Бархатный тенор принадлежал невысокому человеку лет тридцати с круглым лицом, маленькими глазами и мягкой доверительной улыбкой. Одет мужчина был в пальто кофейного цвета и шляпу с широкими полями. В целом незнакомец производил скорее приятное впечатление. Рядом стоял охранник, державший факел.
— Разве на казнь стоит торопиться? — злобно сыронизировал Янгли, глядя своему возможному палачу прямо в улыбающиеся глаза.
— На казнь, может, не стоит, а на побег — да.
— Все-таки Анли договорился, — обрадовался парень.
— Анли? О, нет, — усмехнулся незнакомец. — Вам стоит благодарить Труа.
— Труа? Сарбийцев? — удивился Янгли. — Но я с ними даже не знаком!
— Мы будем говорить или бежать? … О, мой друг, — мужчина повернулся к охраннику и с чувством обнял его. — Извини.