Мои пальцы уже были готовы нажать на заветный номер, как сердце упало куда-то вниз: привычного значка сотовой связи как не бывало. Я потрясла телефон и даже взобралась на унитаз, чтобы поднести его повыше, но безрезультатно. Связь так и не появилась.
Чертова дыра!
Нахлынувшая волна отчаяния заставила меня застонать, и я бессильно опустилась на холодный пол. Надежда связаться с окружающим миром и рассказать о своих несчастьях улетучилась как дым.
Прозвенел звонок на урок, но я не двинулась с места. Сейчас меня не пугала даже теткина угроза о подвале. Наоборот, он казался мне безопасным укрытием, в котором я наконец смогу дать волю скопившимся во мне за месяц чувствам.
В печальных размышлениях время урока пролетело незаметно. Звонок огласил следующую перемену, но я по-прежнему сидела неподвижно. Твердо решив провести здесь остаток учебного дня, я собиралась вернуться домой и получить обещанное наказание, лишь бы никогда больше не возвращаться в эту ужасную школу.
Внезапно дверь туалета отворилась, и послышались быстрые легкие шажки. Через секунду кто-то настойчиво забарабанил в дверь моей кабинки.
— Проваливай, — равнодушно ответила я.
— Ты сошла с ума? Открой сейчас же! — девушка говорила шепотом, как будто боялась, что кто-нибудь может ее услышать.
— Тут полно свободных кабинок, так что оставь меня в покое.
— Ты не должна прогуливать уроки! — Она продолжила ломиться в дверь, как будто от этого зависела ее жизнь. — Это запрещено!
— А ты что моя надзирательница? — холодно спросила я, открывая замок и направляясь к зеркалу, чтобы немного привести себя в порядок.
В туалет зашли две девочки помладше. Девушка, в которой я узнала Джин, свою соседку по парте, отшатнулась от меня и притворилась, что моет руки. Она не проронила ни слова, пока они не ушли.
Нервно взглянув на маленькие часики на своем запястье, она схватила меня за локоть, пытаясь привлечь мое внимание:
— Через минуту начнется урок, и мы должны быть в классе, — быстро зашептала она.
— Вот и отправляйся, — равнодушно ответила я, вырываясь и осматривая в зеркале щеку, которой изрядно досталось от миссис Джеймс. Краснота уже спала, но кожа в том месте все еще неприятно покалывала.
— Из-за тебя накажут других! — ее голос предательски дрогнул, заставив меня наконец посмотреть на нее. — Пожалуйста, пойдем.
В ее больших серых глазах застыл испуг, и она продолжала настойчиво тянуть меня за рукав в сторону двери. Как и все, я ненавидела групповые наказания, которые часто применялись в моих бывших школах. Обычно это означало всем классом остаться на час после занятий под строгим взглядом какой-нибудь учительницы, пока остальные радостно разбегаются по своим делам. Не имея намерения задерживаться здесь ни на секунду дольше положенного, я неохотно побрела за ней.
За пределами туалета Джин отпустила мой рукав и устремилась к двери в конце коридора, почти незаметным кивком показывая следовать за ней. Только мы заняли свои места, как прозвенел звонок. Высокий и худощавый, как палка, учитель с желтушным лицом и нелепо зализанными назад волосами зачитал имена учеников. Его маленькая, овальная, как яйцо, голова на тонкой шее выступала вперед над непропорционально широким черным пиджаком, явно ему великоватым, из-за чего он сразу же напомнил мне ворону. Хриплый, каркающий голос только усиливал это впечатление. Дойдя до моего имени в конце списка, он поднял на меня маленькие, как пуговки, немигающие глазки и громко откашлялся.
— Алекс, — привычно поправила я, почувствовав, как Джин больно толкнула меня локтем в бок.
Его неприятное, отталкивающее лицо скривилось, а большой рот дрогнул.
— О, мы наслышаны о вас, мисс Леран, — хрипло протянул он, и, заложив руки за спину, сделал несколько шагов в направлении моей парты.
Краем глаза я заметила, как Джин вжалась в спинку стула, а ее руки, нервно сжимающие края сидения, побелели. Я же наоборот выпрямилась и с вызовом посмотрела в неестественно расширенные черные зрачки, окруженные бесцветными ресницами. В них не было ледяной жестокости, как у директора, или беспощадной суровости, как у миссис Джеймс, но мне ужасно не понравился этот взгляд.
— К сожалению, класс, я должен заметить, что дошедшие до нас слухи были не слишком приятными, — по его лицу расползлась злорадная ухмылка. Его левый глаз резко дернулся.