— Я признаю, что мое поведение в прошлый понедельник было необдуманным и эгоистичным…
Краем глаза я уловила злорадную ухмылку на лице мистера Броуди, но тут же отвела глаза на носки своих сапог. Мне нужно было сосредоточиться. «Одно неправильное слово может все испортить», — пронесся у меня в голове голос Карла фон Рихтера. Набрав в грудь побольше воздуха, я продолжила:
— Своим поступком я ненамеренно причинила зло, — я аккуратно подбирала слова, — тем, кому менее всего хотела. Я знаю, что, возможно, совсем этого не заслуживаю, но, пожалуйста, простите меня.
Мой голос дрогнул, и я замолчала. Я сказала все, что хотела, и на этот раз мне было легко. Каждое слово шло от самого сердца… Вот только предназначались они совсем другим.
— Так и быть, прощаем тебя, Леран, — донесся до меня самодовольный голос Дилана, и красные довольно загоготали.
Я не обратила на них внимания. Украдкой я бросила взгляд туда, где стояла пара в желтой форме. Поняли ли они мой намек? Смогут ли они простить меня? Мне хотелось верить, что да.
Однако, решив проверить, подействовали ли мои слова так, как мне было нужно, я совершила ошибку. Миссис Джеймс, которая не отводила от меня полный глубокого недоверия взгляд, это заметила. Я поспешно отвела глаза, но было поздно — по ее лицу я поняла, что она обо всем догадалась.
— Что ж, извинения принесены. Теперь, я полагаю, нам можно вернуться к урокам, — деликатно вмешался Карл фон Рихтер, постукивая по вынутым из внутреннего кармана пиджака часам на цепочке.
Я боялась, что позеленевшая миссис Джеймс сейчас что-нибудь скажет, выведет меня на чистую воду и снова не преминет наказать меня при всех, но она почему-то промолчала. Лишь в ее глазах появился нехороший блеск.
Повернувшись к ученикам, она сделала жест, что все свободны.
Идя за всеми в сторону лестницы, я подняла глаза туда, где стоял директор, и несмотря ни на что, почувствовала, как изнутри меня заполняет волна злорадного удовлетворения. Прежнее самодовольное выражение его лица сменилось яростью. Как и миссис Джеймс, он тоже понял.
После построения первым уроком шла химия, и я с опаской наблюдала за миссис Джеймс, которая с излишним рвением закрыла за собой дверь и велела всем садиться. Какое-то время тишину в классе нарушил лишь скрип мела, которым она выводила тему урока на доске. На строгом, холодном лице не было никакого намека на бешенство, промелькнувшее в ее глазах десятью минутами ранее.
Но я не сомневалась — она знала. Почему тогда ничего не сделала? Кто еще понял кроме нее и директора? Ну и Карла фон Рихтера, благодаря которому эта идея пришла мне в голову. Тупоголовые красные, ослепленные своим величием, про которое им без устали твердили учителя, намертво проглотили наживку. У них и мысли не возникло, что мои слова могли предназначаться не им.
Однако моя радость была преждевременной. Достав указку, миссис Джеймс с преувеличенным спокойствием принялась прохаживаться по рядам, проверяя задание, которое она давала на время своего отсутствия.
Остановившись возле моей парты, она не удостоила взглядом раскрытую тетрадку Джин, вместо этого кончиком указки приподняла мой подбородок. Выражение ее глаз в тот момент не предвещало ничего хорошего.
— Где ваша тетрадка, мисс Леран?
Она продолжала легонько постукивать указкой по моему лицу, и я вдруг поняла, что она собирается сделать на этот раз.
Ужас перед возможным безобразным шрамом на лице (уж она-то постарается, в этом можно было не сомневаться) сковал меня похуже, чем онемевший язык на построении. Моей руки ей было мало, теперь она собиралась изуродовать мое лицо!
Я внезапно догадалась. Она не будет губить свой авторитет и статус победительницы в глазах тех, кто ничего и не заподозрил. Нет, она отомстит мне так, чтобы никто ни о чем не узнал.
Кожа щеки начала неприятно покалывать там, где ее касалась тонкая и гибкая, словно вытянувшаяся в длину плеть, указка. Я уже не раз отведала на себя, какую боль она может причинить. Но теперь страх перед болью казался мне несущественным перед тем, что она собиралась сделать с моим лицом. Миссис Джеймс наблюдала за мной, ее глаза сверкали. Взаимопонимание, возникшее в эту секунду между нами, не имело ничего общего с нашими прошлыми отношениями. Мы обе вдруг осознали, что противник намного умнее, изворотливее и расчетливее, чем казался раньше. К моему пониманию прибавилось и осознание той ужасной жестокости, с которой миссис Джеймс собирается действовать, в то время как я могу лишь беспомощно наблюдать за покачивающейся возле моего лица указкой.
В какой-то момент я уже была готова взмолиться перед ней, лишь бы она этого не делала. Но прежде чем я успела открыть рот, сбоку раздался голос Уилла: