— Осы?
Полковник щелкнула стальными пальцами протеза:
— За одну ночь. Где-то сто лет назад.
Я старалась не выдать удивления. Рассказ звучал очень интригующе, но до сих пор казался всего лишь крайне экстравагантной попыткой отвлечь меня от главной задачи, от устранения дезертиров. Версия Вендиго пока объясняла только несколько аномалий, с которыми мы столкнулись, но не перекрывала дюжину более правдоподобных объяснений. Пока же мне хотелось поймать Вендиго на лжи, а потому я спросила:
— Значит, они стали умными. Ты имеешь в виду наших ос или их?
— Это не имеет значения. Возможно, скачок произошел только с одной машиной в Воронке, а потом, как огонь, осознание перекинулось на остальной триллион ос. А может, все случилось одновременно, в ответ на какой-то стимул, о котором мы вообще ничего не знаем.
— Хочешь рискнуть и предположить?
— Я не считаю особенно важной причину явления, Спайри, — в голосе полковника явственно звучало желание как можно дальше уйти от этой темы. — Смысл в том, что оно произошло. После чего различия между нами и нашим противником — по крайней мере, с точки зрения ос — полностью исчезли.
— Пролетарии Воронки объединились.
— Вроде того. Теперь ты понимаешь, почему они сохранили этот секрет при себе?
Я кивнула, больше для поддержания беседы.
— Мы им нужны. Кое-чего машинам не хватает. Им не хватает творчества, как это можно назвать. Они могут эволюционировать постепенно, но на технологические скачки, которые мы им скармливаем, не способны.
— А потому люди должны думать, что война продолжается?
Вендиго выглядела довольной:
— Именно. Мы снабжаем их новейшими технологиями, а они продолжают притворяться, что сражаются друг с другом, — она почесала металлическим пальцем кожу вокруг глаза, на которой не было ни единой морщины. — Умные маленькие твари.
Мы куда-то приехали.
Это был самый большой зал, который я когда-либо видела. Чувствовалась очень мощная сила тяготения. Всю конструкцию, похоже, подвесили и раскручивали внутри осколка по типу симуляторов гравитационных перегрузок на Тигровом Глазе. Сводчатый потолок, расположенный в сотнях метрах «наверху», сейчас казался головокружительно высоким. Он был почти весь покрыт сложнейшими фресками — дюжинами живописных граней, каждая из которых представляла собой круговую голограмму. Они повествовали об истории Воронки, начиная с ее конденсации из межзвездного газа, появления звезды, основы формирования планет. Потом действие переключилось на прибытие первой осы стандартистов, запрограммированной нырнуть в Воронку и размножаться там ускоренными темпами, так как для разработки этого месторождения — извлечения металлов, силикатов и ценной органики — требовалось немало сил. Вот только план не сработал. Роялисты захотели все взять себе, поэтому послали свои машины атаковать наши. Остальное история. Фрески показали начало войны, а чуть позже — прибытие первых человеческих наблюдателей, сиявших в космосе чистейшим генетическим материалом. Они были обречены рождаться в искусственных чревах, погребенных в опустошенных сердцевинах комет, расти под присмотром ос, путем импринтинга получать лучшие тактические и стратегические знания. А потом люди принялись учить машины. После этого обстановка стала накаляться, так как с приходом наблюдателей исчезла временная задержка в развитии машин, созданная расстоянием между Землей и Фомальгаутом. Человечество стало вмешиваться в эволюцию ос непосредственно.
Иначе и не могло быть, ведь мы к тому времени и сами прошли порядочное усовершенствование, плюс-минус четыреста лет вышеописанной истории.
Но фрески разворачивали повествование дальше.
Они рассказывали о некоем будущем государстве Воронки, аккуратном и упорядоченном, словно часы. По правильным орбитам мерно двигались планеты различных размеров, некоторые из них имели красивые кольца или спутниковые системы. И наконец — точно средневековые представления об Эдеме — перед нами предстал триптих изумительных пейзажей со странными животными на переднем плане, горами и парящими над горизонтом облаками.
— Убедилась? — спросила Вендиго.
— Нет, — ответила я, не уверенная, поверила ли сама себе. Запрокинув голову, я посмотрела туда, где фресок не было, в самый центр сводчатого потолка.
Оттуда что-то свисало.
Пара ос, сплетенных вместе. Одна из них была завершенной, другая только сформировалась: казалось, она застыла в процессе отрыва от своей соседки. Пару словно залили жидкой бронзой, а потом оставили сушиться в восковом капе.