Это было сильнее меня. Зачем он дразнит мой критический ум, и так готовый завестись с полоборота?!
Но я выжидала, продолжая надеяться, что он даст мне отставку по полной программе и выгонит без сохранения содержания, ну, по крайней мере, испепелит огненным взглядом, однако, вопреки ожиданиям, в его глазах появился свежий интерес, он посмотрел на меня в упор, и в его смешливых глазах я прочитала легкое удивление и желание продолжить общение.
– Прошу обратить ваше внимание, Эль, на выбор персонажей. Дэвид мог бы для своих экспериментов по сексуализации взять игрушки, которые уже пользуются соответствующей репутацией, такие, как кукла Барби, например. Но он предпочел превратить в символы сексуального раскрепощения милые нашему сердцу детские игрушки, синонимы чистоты и невинности…
– О’кей. Пусть так. Ну, так и что из этого?
– А то, что он подчеркивает тем самым, насколько быстро и резко в наше время подростки переходят от детской наивности к состоянию существа с полным набором половых признаков и сексуальных эмоций. Переход совершается настолько стремительно, что какое-то время в одном существе обитает и простодушное дитя, и сексуально озабоченный индивидуум. Охотник и жертва в одном лице.
За его рассуждениями я уловила скрытое желание прочитать мораль, и мне это не понравилось. С другой стороны, он не переставал удивлять меня как человек, о котором я, допустим, мало что знала, но которого уж никак не могла заподозрить в соблюдении строгих моральных принципов.
– Знаете ли вы, в каком возрасте начинают смотреть порнографические фильмы? – спросил незнакомец неожиданно серьезным тоном.
– Нет… наверное, лет в четырнадцать?
– Одиннадцать. В одиннадцать лет большинство подростков, как мальчиков, так и девочек, уже все знают и об оральном сексе, и о содомии, о групповухе и о других, даже более экстремальных, извращениях.
– Да, безусловно, это – большая про…
– Да нет! – возмутился он, вдохновленный собственными словами. – На самом деле все наоборот. Они ничего не знают. О чем и речь! Когда о сексе так много рассказывают и все показывают, у молодых создается иллюзия, что они уже все знают. Реклама с намеками на сексуальные отношения, провоцирующая одежда, сериалы с любовными сценами, которые лезут в глаза и окружают молодежь, – ничто из этого не побуждает к развитию сексуальной чувственности. Все это – просто бизнес, причем чрезвычайно прибыльный, но уж ни в коем случае не половое воспитание. Здесь все испорчено, извращено, обезображено, иногда вызывает смех или, хуже того, провоцирует насилие… Здесь есть все, кроме настоящей эротики. И кроме правды!
– Значит, если я правильно вас поняла, проблема не столько в том, что сексуальный контент слишком часто присутствует в повседневной жизни, сколько в том, что юные создания сталкиваются с ним задолго до того, как физиологически созреют для того, чтобы воспринять его правильно?
– Именно! – горячо подтвердил он. – Как раз эту мысль и отражают произведения Дэвида: назойливое присутствие сексуальной темы вокруг создает иллюзию воспитания правильного отношения к сексу, только видимость, тогда как время, необходимое для воспитания чувств, просто-напросто тратится впустую. Уходит в песок. Дети, потребляющие в огромных количествах информацию о сексе начиная с самого раннего возраста, не обладают нужными знаниями, чтобы хоть как-то фильтровать ее и строить для себя реальную картину, более или менее похожую на правду. Всю эту пошлость они принимают за чистую монету. Вот в чем беда! Вот где проблема!
– Тогда скажите, – поинтересовалась я, – в каком возрасте, по-вашему, можно уже начинать говорить о сексе? И кто должен это делать?
Мне вдруг вспомнился мой тайный дневник. Тот, кто писал мне эти загадочные записки, преследовал ту же цель, пусть жестко, я бы даже сказала, что его вмешательство в мою жизнь сравнимо с насилием, но по-своему он тоже занимался моим половым воспитанием.
– Я бы сказал, у всех – по-разному. Невозможно определить единый возраст, когда у человека формируется его либидо, как бы социологи и законодатели ни пытались убедить нас в обратном. У каждого – свой график, свой ритм. Некоторые готовы к этому раньше, чем другие. Потому нет никакого смысла загонять половое воспитание в стандартные рамки школьной программы.
Дать возможность каждому подростку развиваться в естественном ритме, пусть особенности его полового созревания проявляются индивидуально, как требует того природа, но в течение всего этого времени его нужно оберегать от субъективной, часто лживой, интерпретации и воздействия со стороны общества, где действуют законы свободного рынка, – таковой в общих чертах была философия этого Руссо в области сексуального воспитания. Однако я заметила, что он оставил без внимания мой второй вопрос: кому следует доверить столь важный аспект воспитания чувств и чувственности? Кому можно, а кому нельзя, ведь он отвергал, и не без оснований, ту модель, которая доминировала в современном обществе.