— Должно быть, это очень интересно, — ответила я, стараясь скрыть свое удивление. — А ты не мог бы изобразить изнутри себя, ведь ты только еще начал?
— Ты хочешь, чтобы я написал свой автопортрет? — весело подмигнул он мне.
— Ну да, мне было бы очень любопытно узнать, что там у тебя внутри. Только пиши честно, ничего не скрывая, — шутя, пригрозила я ему.
— Ну, будь по-твоему, — согласился он, с азартом потирая руки.
Александро работал увлеченно и с каким-то внутренним удовольствием, впрочем, он все делал именно так. Буквально на моих глазах на стенах детской вырастали сказочные деревья, на ветвях которых рассаживались экзотические птицы, яркими красками расцветали волшебные цветы. Все было залито искрящимся золотистым светом. Я удивленно спросила, почему у него на небе два солнца? Александро ответил, что если одно вдруг закроет туча, то второе будет светить с удвоенной силой. Он объяснил, что это необходимо, потому что его деревья, птицы и цветы не могут жить без яркого света и тепла, да и другим людям тоже не хочется иметь дело с человеком, внутри которого сумрачно. Справился он с работой довольно быстро, и в живописи, и в музыке он был подлинным виртуозом. Автопортрет получился просто великолепным — это на самом деле был его внутренний мир: яркий, светлый и благоухающий.
— Ты, наверное, был самым лучшим и самым красивым на своей планете, — сказала я, любуясь его творением.
— Ты ошибаешься, я был самым обыкновенным, — ответил он улыбаясь.
— Такой необыкновенный… — почти пропела я, обхватив его за плечи, — …был самым обыкновенным? Не верю!
— И напрасно. — Голос его звучал очень искренне и убедительно. — Все дело в том, что у нас на планете, как бы это правильно выразиться, выгодно быть хорошим. — По моему лицу он, видимо, догадался, что я не очень поняла, поэтому продолжил: — Ну попробуй представить, что у всех все есть, а отличиться все же иногда хочется, — сказал он с немного хитроватой улыбкой. — Предположим, ты решил завоевать сердце прекрасной дамы. Чем тебе выделиться среди претендентов, чтобы привлечь к себе ее внимание?
— Даже не знаю, — ответила я немного растерянно. — Красотой, наверное.
— Вот видишь, сама догадалась, — довольно произнес он. — Это единственное средство, причем прежде всего внутренней красотой, потому что именно она рисует красоту внешнюю. Кстати, у нас на планете люди с правильными чертами лица, ну, как у меня, например, особого интереса не вызывают.
— Почему?! — воскликнула я удивленно.
— Да потому что таких много: ширпотреб одним словом, — и весело продолжил: — Ты только представь, как необычно и привлекательно должно выглядеть нестандартное лицо ушастого или носатого, да вообще какого-нибудь уродца, имеющего огромное внутреннее обаяние. Ведь он действительно по-настоящему красив да еще к тому же так индивидуален. У нас это очень ценится. Так что я на моей планете — самый обычный середнячок.
— Я бы все равно выбрала тебя, — ласково прошептала я ему в ухо.
— Любовь зла, полюбишь и меня, а если серьезно, спасибо, мне очень приятно, честное слово. — Сказав это, он прижал меня к себе и нежно поцеловал.
Я видела его глаза, они не лгали: «Он любит! Любит меня!» Это был самый настоящий миг блаженства, не поддающийся никакому описанию.
Я просто не знала, как сообщить ему о возвращении мужа, но сделать это было надо. Я была практически убеждена, что такое известие сразит его наповал, и если быть искренней, то мне бы очень хотелось увидеть это. «Конечно, именно так и будет, — рассуждала я, — ведь он любит меня, и в этом нет никакого сомнения, любит страстно и безумно, как и я его». Мне очень хотелось увидеть, как с его лица сойдут уверенность и благодушное спокойствие, хотелось увидеть отчаянье и страх в его глазах, услышать мольбу не оставлять его. Иногда мне казалось, что я уже почти готова бросить мужа и бежать с ним хоть на край света, но перед этим мне хотелось еще раз увидеть, почувствовать и насладиться тем, насколько я ему дорога. Да, я решила поставить этакий мини-спектакль, в котором я была одновременно и режиссером, и зрителем. Я сообщила ему, что замужем, что завтра возвращается муж, что я не в состоянии и гражданский долг мне не позволяет разрушить брак и изменить торжественному обещанию, произнесенному перед лицом Господа. Но я ошиблась, спектакля не получилось, вернее, эффект оказался вовсе не таким, как я это себе представляла. На его лице не отразилось даже тени сожаления или разочарования. Все та же беззаботная улыбка, разве что слегка удивленная.