Жёлтые листки бумаги. Всегда жёлтые, даже когда серость правит миром. Нидан говорила про это, но ты не запомнила что. Князь спал. Золотоволосая всё ещё не соблазнила его на летаргию, но смотреть сны заставила. Могло ли бояться Небо, что Князь заснёт навеки? Могло ли не бояться этого? Ты оторвала кусочек мысли, и приклеила его к поверхности листа солнечного цвета. Мысль оглянулась быстро по сторонам, загордилась своей молодостью и его красотой, и превратилась в серого журавля, ведь нынче серость в своих правах, и мысль бессильна перед законами повелительницы. Журавль взмахнул маленькими крылышками. По этому движению ты поняла, что в ближайших его планах серые дали Интернета. Ах, глупенький, он не знает, что можно сесть. Попав однажды, нет шансов выбраться – отсереешь. Это как сказки об излечении от алкоголизма. Подумала и опять поднесла к губам бокал. Ещё 5 глотков, через прозрачное стекло бокала увидела, как несётся с небес Нинаж. Будет ли ругать, или поможет разделаться с бутылкой? – Зовет в дали муторные, к птицам непознанным. Детский сад, конечно, там, в этих далях, всё давно известно, и птицы непознанные просто фамилию такую имеют, не более. Но нужно же что-то делать с серостью?! Нужно не делать? Ещё раз опустила взгляд на скулы Князя, до боли родные и ненавистные – к чёрту бокалы, швырнула о стену, выпила остатки цунамщины, которую глупые производители окрестили вермутом, и понеслась вслед за Нинаж в дали неизвестные, к птицам непознанным…
Спао разводила костёр на берегу живописного озера. Ведь в компьютерной игре не страшна победа серости, да хоть Зюганова на выборах 2007 года!
– Ос, проговорила Нидан, – небо больнО нынче. Камелии грустят по поводу, но мы не можем производить вермут.
– Мировоззренческие штучки. Отправь её на стажировку к Золотоволосой.
– Небо бредит. Ты не боишься вселенского помешательства, ведь оно может породить ядовитые цветы.
– Я не боюсь, Нидан. Это её жизнь, и только она может знать, где грани, где принципы, где цели. Ужели ты думаешь, что недостойную могли нам напророчить в сёстры?
– Спао, а вдруг это не она? Обман? Она могла нас убедить силой мысли, могла не убедить…
– Много вопросов, крошка. Смотри, костёр желаний проголодался. Ох, какой жадный!
И действительно, костёр желаний, словно ребенок, стремительно идущий на поправку, требовал всё новой и новой еды. Ему всё время было мало. Он разрастался, стремительно багровел, и рвался в бой с серостью.
Богини изнывали от любопытства, что же происходит сейчас с Князем? Чувствует ли он багровое тепло костра желаний? Что-то внутри каждой из них продолжало твердить, что в жизни так не бывает. Только атомы, объективные истины и законы имеют права – возможно, это так в мире, завоеванном серостью. Но Золотоволосая приказала им думать, что жизнь прекрасна, что в ней случаются чудеса и исполняются заветные желания. Всё внутри них сопротивлялось этой абсурдной мысли, но ослушаться приказа – значит выдавить ещё одну каплю крови из груди их матери и отдать её серости. Это было непозволительной роскошью даже для богинь.
Тем временем река и небо перебесились, протрезвели. Им даже стыдно не было за те побои, которые они оставили на теле планеты, попавшейся под горячую руку. Зато сколько покупателей теперь потянется к Вермуту. И, кто знает, может быть, оживятся от серости камелии, востребованные сотнями рук, сердец, заиграют новыми красками. Может, мир встряхнётся, очарованный ужасом холеры, которая в субтропики, зазовёт в свои смертельные объятья те, кто давно грезит о смерти, потому что не знает, не может от рождения знать о существовании камелий. Это порок! Это плохо так глумиться над слабыми, милыми. Хотя они слабы только в этом измерении. В жизни земной у них яхты, города, слуги. Они могут всё купить за деньги, всё, кроме камелий, о которых читали в сказках, за которыми прибыли в Тихий океан, чтобы навечно стать в нём тотально не свободными – умереть.
Спао обняла тебя за плечи. Нынче голос её показался нежным, хотя в мире реальном и не было вовсе этого голоса – Оспа была нема: