— Нам надо будет похоронить твоих родителей и братьев и, кроме того, заботиться о тебе, поэтому ты должна отдать все деньги мне.
Дядя не постеснялся обыскать всю ее одежду, пока она была в ванной и, обнаружив сбережения родственников, присвоил их. Забрал он и свидетельство о рождении. Что она могла поделать?
Кое-как справившись со слезами, она продолжала работу. Самым трудным было вычистить шторы — потолки в квартире дяди Лео были высокими. Нине несколько раз казалось, что она вот-вот упадет со стремянки.
Закончив со шторами, Нина позволила себе коротенькую передышку. Она присела на корточки. Перед ее глазами проходили сцены жизни на родине. Отец собирает виноград… мать кормит свиней… она сама занимается с гусями. Обычно крикливые и сварливые, в ее руках они превращаются в послушных и мирных птиц… В деревне начинается праздник, и все жители подтягиваются к главной площади. У всех светлые, радостные лица… все живут предвкушением веселья.
Нина сглотнула комок, застрявший у нее в горле. Все это осталось в прошлом — во вчерашнем и позавчерашнем днях. Всего этого не вернуть. Но надо было как-то жить и привыкнуть к мысли, что хорошее позади… Вот только сможет ли она…
Она перешла в спальню и занялась большими шкафами. Здесь было столько одежды и белья, сколько невозможно было собрать и в пяти домах в ее родном селе. Если перевезти туда всю эту одежду и показать людям, тбилисских Тодуа непременно приняли бы за миллионеров, за очень больших и значительных людей. «У меня никогда не будет столько одежды и белья, — с грустью подумала Нина. — Никогда!»
Она разобралась с зеркалами — они заблестели первозданной чистотой и яркостью — и принялась стирать пыль с деревянных спинок кровати. Кровать была огромная, резная и походила на ковчег, предназначенный для плавания по морям. Нина тщательно полировала резьбу, добиваясь зеркального блеска на гроздьях винограда и лицах херувимов.
Оставалось заправить простыни. Нина легла, чтобы дотянуться до края и уложить покрывало. Звучный хлопок по ягодице заставил ее вздрогнуть.
— Да успокойся ты! Это я… — Дядя Лео широко улыбался. Занятая работой, она не расслышала, как он вошел.
— Я уже заканчиваю, дядя. Наверное, я немного задержалась?
— Как обычно, — усмехнулся Нинин родственник. — Но это ничего… — Он наклонился над Ниной и оперся о кровать так, что она оказалась между его рук. Его лицо было теперь совсем близко от ее лица. — Я готов простить тебя, девочка. Я всегда иду тебе навстречу, забочусь о тебе, хотя ты не всегда меня слушаешься и не делаешь то, что нужно.
— Спасибо, дядя…
Лицо дяди приблизилось к ее лицу. Нина чувствовала себя неуютно. Она старалась вжаться в матрас, уменьшиться в размерах. Но дядя опускался все ниже и ниже. Казалось, руки не выдержат тяжести тела и он упадет на племянницу. Его широкая грудь легла на грудь девочки, и внезапно она почувствовала его губы на своих губах. Ощущение было омерзительным.
— Дядя, что вы делаете?! — Нина попыталась выползти из-под Лео. Но он не пускал ее. Он вновь всосался в ее губы.
— Будь хорошей девочкой, Нина. И слушайся дядю. Слушайся его во всем! — Лео жарко дышал, его руки сорвали платьице с Нины, и она почувствовала, как его широкие ладони жадно сжимают ее груди. Нина застонала от боли.
— Ниночка… — прохрипел Лео. Его руки продолжали тискать ее груди. Потом Нина почувствовала их на своих бедрах.
— Дядя, дядя! — кричала она.
Он зажал ей рот ладонью.
— Ты не должна кричать, — укоризненно покачал головой Лео. — И огорчать своего дядю! Мы же договорились: ты будешь вести себя хорошо и делать все, о чем я тебя буду просить. Чтобы я был доволен тобой! Ты поняла меня? — Он улыбнулся. В его улыбке сквозило нетерпение. — Смотри, что я подарю тебе, если ты не будешь огорчать меня… — В его пальцах появилась серебряная цепочка. — Нравится? — Он повертел цепочкой перед носом девочки. — Нравится? — спросил он громче.
— Да, — дрожащим голосом произнесла она.
— Ну вот… видишь! — Лео привстал.
«Неужели все кончилось…» — Нина не могла поверить в свое счастье. Ей, сельской жительнице, часто приходилось видеть, как этим занимаются животные в их хозяйстве.
Лео плотоядно посмотрел на нее, и его руки вновь прикоснулись к бедрам Нины. Нина дернулась, но было уже поздно — руки проникли под ее трусики и все сильнее сдавливали и гладили ее тело…
Ей было больно и стыдно. Ее голова начала кружиться от прикосновений толстых пальцев дяди.
— Ты… очень аппетитная! Ты можешь быть хорошей девочкой, стоит только захотеть! — Лео принялся сбрасывать с себя одежду.